При виде Сашки он поспешно вскочил, отшвырнув недокуренную сигарету, и сгреб его в объятья.
– Мы тебя списали, а ты как огурчик!
– Привет, Рыжий, – хлопая его по спине, сказал Сашка.
– Ну, как жизнь?
– Прекрасно. Жив и здоров.
Совершенно не тянуло раскрывать душу и делиться милыми подробностями выпадания памяти. Некоторые вещи он четко просек по своим снам. Друзьями они с Самойленко не были. Воинское братство хорошо для книжек, а Рыжий вечно искал отдельной выгоды. Вот с Казаком с удовольствием бы пообщался. Они с тем долго работали в паре и прекрасно друг друга понимали. Откуда уверенность, не ясно, но тут он бы поспорил на любых условиях. Друг не тот, кто тебя прикрывает в бою. Завтра возможен обратный вариант. Друг не ищет корысти, и ему доверяют.
– Ну, – очень знакомо шмыгая носом, сообщил Самойленко, – я твои вещи привез. И это, – он быстро осмотрелся по сторонам и сунул в руку тяжелый сверток, замотанный в тряпку, – твоя доля. Афгани обменяли – все равно в Союзе они ни к чему.
– По официальному курсу? – с подозрением спросил Сашка, пряча сверток в карман бушлата. – Пятьдесят к одному?
– Так это, – опять шмыгая носом и бегая глазами, – не было вариантов. Я и себе менял.
А он меня боится, неожиданно понял Сашка. Приехал и дрейфит. А с чего? Опасался, навещу дома с претензиями? А если бы я брякнул про проблемы с головой, не отдал бы? Запросто. С этого жлоба станется. Удавится за копейку. Кинул он меня с афганскими бумажками. Доля… С чего?
– Да ладно, – постаравшись улыбнуться подружелюбнее, похлопал Рыжего по плечу, – легко пришло – легко ушло. Спасибо, что заехал. Не придется в гости мотаться. – Специально нажал про адрес. Еще одна страшно дружелюбная улыбка. Аж губы сводит.
– Вот, – с чувствующимся облегчением в голосе воскликнул Рыжий, – а это шмотки. Он показал на серьезных размеров баул с лямками для носки за спиной, напоминающий длинную колбасу. – Все подчистую. Мы ж не знали, что выбрасывать можно. Решили – пусть Ухо сам разбирается. Кольт капитан отобрал. Оно и правильно. Мы теперь законопослушные граждане, – он гоготнул.
Сашка с интересом подумал о наличии в щегольском дембельском чемоданчике гашиша. Килограмм вряд ли, но зуб дал бы, что Рыжий затарился. Он и за речкой приторговывал. Как всегда, неожиданно выскочила картинка: он с удовольствием навешивает по чавке собеседнику. Нельзя молодым употреблять. Не доросли еще. Не заслужили. Хм. И ведь терпел Рыжий. Похоже, я был в своем праве.
– А хобби твое капитан не тронул, – сообщил, подмигивая, Самойленко, – он с понятием.
Это еще про что? А, разберемся. В вещах что-то должно присутствовать.
– На поезде добирался? – отгоняя от себя лишнее, спросил Сашка.
– He-а. Транспортником. Соколовский и договорился. Ты ж знаешь, он для своих в лучшем виде.
Есть! И завернул на Верный неспроста. Поезда и на границе всерьез шмонают. С собаками, натасканными на наркоту. А тут удачный предлог. Про кольт не врет: я ведь и отзвониться на базу смогу. Сложно, но через «Снег» сумею. Рыжий знает. Совсем внаглую врать не станет. Недоговаривает, как с афгани. Черт с ним. За огнестрел статья больно нехорошая. Моментально на меня покажет при проверке. Любопытно, как я в той жизни пронести намеревался и зачем.
– Эти, – Рыжий показал на караулку, – пропустят свободно. Без шмона. Он подмигнул. – Я им подкинул на жизнь. Две литровки прямо из магазина. Во фляги перелили – и никакой посуды на виду.
