– Суд откладывает заседание, так как дело не может быть рассмотрено в текущем процессе.
К ней тотчас ринулись оба – Вера и Бобров.
– Ольга Феликсовна, в чем дело? – Голицына-Мартынова явно рассчитывала уже сегодня почивать на лаврах. Судья наспех выдумывала причину:
– В материалах ничего не было о слабоумии Ушаковой, и экспертизу энергетических следов проводила только одна сторона. Не стоит думать, Вера Алексеевна, что если вы Боброва можете подловить на незнании процессуального кодекса, то это сработает и со мной.
– Да я не думала…
– Уведомление о новой дате отправлю вам обоим вечером. – Вера была ошарашена, и Ольга понимала, почему – дело было кристально чистым, зачем рассматривать его еще день, было неясно. Никому, кроме самой Ольги. – Бобров, у тебя три минуты, чтобы занести в мой кабинет материалы по делу.
Едва дверь закрылась, Ольга опрокинула в себя целый графин воды. Ей полегчало: удушливая тошнота отступила, сердце перестало сдавленно биться о дно желудка, и мысли снова текли в голове размеренно и ровно. Лицемерие или нет, но Федотов убил человека. Ольга никого не убивала. Ни сама, ни за себя, ни для себя, только для них. И сейчас одна из них нуждалась в справедливости, вероятно, больше, чем кто-либо другой на ее памяти. Это дело она спустить не могла.
– Ольга Феликсовна? – В дверной проем влезла модная стрижка Боброва. – Извините, задержался. – Прокурор аккуратно водрузил на ее стол все папки, но верхняя все равно сползла и стремглав полетела к полу.
– Садись. – Ольга поймала на лету папку и отправила к остальной башне. Дверь послушно закрылась, щелкнул замок.
– Я хотел поблагодарить вас, Ольга Феликсовна. – Марк нервно растирал потеющие ладони. – Если бы не вы, она бы меня совсем размазала…
– Бобров, я не ради тебя это сделала. – Он прикусил язык. – Это не суд сегодня был, это позор. Твой позор. Понимаешь? – Зеленые глаза прокурора поникли за стеклами прямоугольных очков. – Ты где учился, Бобров?
– Тут. – Марк сутулился, пытаясь занимать как можно меньше места. – На курсах при министерстве.
– И все? – Он кивнул. – А лет тебе сколько?
– Двадцать девять. – Бржезинская с трудом представляла, насколько ужасный у него сегодня день, и насколько еще более ужасным она сейчас его делала. Этот урок должен был пойти ему на пользу. Но сейчас он всеми силами стремился плотнее скукожиться в своем пиджаке.
– Куда ты там в пол вжимаешься, все равно не провалишься.
– Извините.
– Бобров, ты когда получал это дело, ты хоть что-нибудь дальше первой строчки читал? Ты знал, что у тебя Голицына-Мартынова оппонентом будет?
– Знал.
– И что, петух не клюнул, что готовиться надо?
– Да мне дело простым показалось, я не думал… – Он пожал плечами.
– Вот именно. – Бржезинская расстегнула ворот мантии. – Ты не думал. А Вера думала. А еще Вера училась в МГУ на юрфаке, а потом еще в Гарварде, а потом еще здесь на курсах. А еще Вера наизусть УПК знает, а еще каждый вечер за чаем с отцом сложнейшие процессы разбирает. Кто ее отец ты хоть знаешь?
– Министр юстиции наш, – промямлил Марк. – Генеральный прокурор, Алексей Петрович.
– Спасибо на этом. – Ольга налила себе еще стакан воды и откинулась на спинку кресла. – Так что ты не удивляйся, что она тебя раскатала. Ты лучше соберись и думай, как тебе дело выиграть.
– Да никак, видимо.
– Чего? – Ольга даже поперхнулась.
