Союз трёх императоров - страница 39

Надо всё-таки отдать должное экипажу канонерки: поняв, что перед ними противник, они сыграли боевую тревогу и подняли стеньговые флаги. Видимо, французы вспомнили о «Варяге» и решили повторить его подвиг, отважившись выйти на безнадёжный бой. «Ну, шаромыжники, принимай русские гостинцы! Вот вам за Москву, сожжённую пожаром! Вот за Малахов курган! За Нахимова! И за Корнилова с Истоминым в придачу!»

Реликтовые пушки «Зелэ» стреляли дымным порохом, и после каждого залпа канонерка окутывалась облаком белого дыма. В русский крейсер французы ни разу не попали – в этом они тоже в точности уподобились «Варягу». Зато обуховские 130-миллиметровки «Мур-Мура» всаживали в древнюю посудину один снаряд за другим, превращая её в груду исковер-

канного железа. Через двадцать минут противник прекратил огонь. Мачты канонерки к тому времени рухнули за борт, на шканцах бушевал пожар, крен на правый борт становился всё сильнее. Оставшиеся в живых матросы прыгали за борт. Капитан 2-го ранга Щетинин приказал сыграть отбой.

Любопытно, что, как и в случае с «Варягом», этот почти незаметный в масштабах войны боевой эпизод получил огромный резонанс. Один американский журналист, случайно оказавшийся свидетелем боя и гибели «Зелэ», написал яркий панегирик в честь славных французских моряков. Правды в нём было процентов десять, не больше, но его публикация в газете «Нью-Йорк Таймс» произвела фурор. Реакция читателей оказалась просто ошеломляющей: героев французской канонерки, «вышедших на верную смерть», превозносили на все лады, ими восхищались, про них сочинили стихи и песни. В английской, французской и даже японской прессе появилось множество статей, обраставших всё новыми и новыми фантастическими подробностями. Утверждалось, например, что первым же снарядом, выпущенным с «Зелэ», был убит командир русского крейсера – «кэптен Скотинин» (буква «Щ» иностранцам явно не по зубам!). А одна французская бульварная газета всерьёз утверждала, будто бы в конце героического боя объятая пламенем канонерка протаранила русский броненосец «Адмирал Амурский» (именно так: «Amiral Amourski»), и в момент удара некий французский офицер по фамилии Шаспо выстрелил в пороховой погреб из револьвера. Далее красочно описывалось, как оба корабля взорвались, и сказочный остров был буквально осыпан их раскалёнными обломками…

За время последующего крейсерства у Филиппинского архипелага в список жертв «Мур-Мура» попали три парохода – два английских и один японский. Наиболее чувствительный урон неприятелю нанесло потопление транспорта «Кодзю Мару», перевозившего продовольствие для маньчжурской армии. Причём значительная часть находившейся в его трюмах пшеничной муки перекочевала в порядком опустевшие провизионные кладовые русского крейсера. Особый восторг вызвали обнаруженные в трюме сорок ящиков австралийского пива. Трофейный напиток не только разнообразил стол офицерской кают-компании, но и в качестве поощрения был роздан нижним чинам.

Однако было бы ошибкой считать рейдерство крейсера «Муравьёв-Амурский» чем-то вроде приятного круиза по ла-

сковым тропическим морям. У корабля и его экипажа накапливались проблемы, многие из которых решить не представлялось возможным. В первую очередь это относилось к судовым механизмам. К сожалению, машинно-котельная установка «Мур-Мура» по своей конструкции не была рассчитана на длительное автономное крейсерство. Из десяти паровых котлов корабля четыре были чисто нефтяными, использование в них угля не предусматривалось. Увы, когда запас нефти иссяк, котлы пришлось остановить. Паропроизводительность котельной установки уменьшилась на сорок процентов – соответственно, снизилась и скорость хода. Пополнить запас жидкого топлива в сложившихся условиях было практически нереально.