Только сейчас Мишку пробрало, руки его затряслись крупной дрожью, а ноги подкосились и он сел в высокую траву.
– Ну, ты молодец! А говорил, что никогда сам не убивал. – Волк подбадривал, видя его состояние. – Не каждый смог бы таким точным ударом всадить копьё. Ты передохни, мы сами его разделаем.
Мишка отстегнул свой топорик от пояса и бросил его Волку, а сам отполз подальше. И тут его вывернуло. Спазмы в животе долго не отпускали и он, свернувшись калачиком, лежал в стороне и наблюдал, как охотники свежуют тушу.
Разделанное мясо взвалили на плечи. Каждому досталось по большому куску. Только Мишку пожалели, и теперь он плёлся позади всех, волоча копьё, которым он только что свалил быка.
Вечером, в племени был праздник живота. Пол туши хватило на всех. В пещере жили примерно человек пятьдесят, включая детей, женщин и стариков. Остальное мясо завернули в шкуры и унесли вглубь пещеры. Завтра им займутся женщины, чтобы сохранить на несколько дней.
Потрясенный Михаил лежал на своей лежанке и слушал, как охотники живо рассказывали о его подвиге, нещадно приукрашивая и добавляя подробности, которых не было.
Воробышек слушала их и расширившимися от восторга и гордости глазами поглядывала на своего мужа. А из противоположного конца пещеры за ними хмуро наблюдал Буйвол. Он тоже участвовал в охоте, но в этот день был загонщиком. И теперь к ненависти за потерянную женщину прибавилась зависть, что это не он свалил быка одним ударом копья, и не он стал героем дня в глазах соплеменников.
Когда мясо было готово, Воробышек первой отрезала лучший кусок. Неписанный закон племени позволял жёнам охотников участвовать в дележе добычи. Никто даже рта не открыл на её самоуверенную наглость. Отделить кусок вперёд старейшин и охотников, не позволялось никому. Впрочем, сегодня она имела на это полное право. За ужином она стала приставать к Мишке с расспросами: – Скажи Медведь, а там, где ты раньше жил, все такие ловкие и сильные?
– Всякие бывают.
– А там у всех такая интересная одежда? Она совсем не похожа на шкуры зверей, в которых мы ходим.
– Там все так ходят. В шкурах слишком тяжело ходить.
– А из чего такую одежду делают?
– Ну, её ткут из волокон растений, или ещё из шерсти животных.
– Как это, ткут? – Её всё больше распирало любопытство.
– Ну, это когда отдельные волокна переплетают между собой в большое полотнище.
Попробуйте объяснить первобытному человеку принцип ткацкого станка, когда он и простой нити никогда не видел. И Мишка принялся подробно объяснять технологию обработки льна, на сколько он знал её из школьных учебников. Слушатели потихоньку стали подтягиваться к их ложу и внимать его речам. Видя такое внимание, Мишку потихоньку стало заносить, и он стал расписывать, кто, во что одет и как это выглядит, а потом вообще забыл с чего начал, и поехал по ушам благодарных слушателей.
Уж давно угасли угли в очаге, и рассказчик устал, а слушатели всё теребили его расспросами. Им было интересно абсолютно всё. Они впитывали информацию, как губки впитывают воду.
Когда все, наконец, угомонились и разбрелись по своим углам, Воробышек уткнулась носом ему в грудь и мечтательно спросила:
– А ты возьмёшь меня с собой, когда надумаешь вернуться в те места, откуда ты пришёл?
– Да я и сам обратной дороги не знаю.
– Но ты ведь пришёл оттуда.
– Я заблудился. Всё, спи, давай! Возьму.
Она удовлетворённо вздохнула и вскоре тихо засопела, иногда беспокойно вздрагивая во сне. А Михаил ещё долго переживал события последнего дня и никак не мог уснуть.
