«Давай, Глазастик, вскроем эту банку. И мне нужны фрукты, а не черви», – от напряжения я высунул язык. Не часто мне приходилось доходить до такого этапа работы. Видели бы меня сейчас юнцы! Посмеялись бы – ветеран, побывавший на тысяче планет, а переживает, как зелёнка. Тысяча-то она есть, да осталась позади; здесь же, сейчас – моя последняя.
– Семьдесят, – сообщил я.
Да и к тому же на тысяче планет я, может, и побывал, но лишь на единицах дёргался поплавок. И лишь однажды клюнула рыба.
– Шестьдесят пять.
Я включил оптику, увеличил изображение. Кажется, удалось что-то рассмотреть, локаторы подтверждают. На экране рядом появилось отрисованное ими изображение находки.
– Тринадцатый, – с волнением сказал я, – наблюдаю искусственное сооружение.
В один миг меня захлестнула радость с разочарованием. Цивилизация! Технологически развитая! Они вырвались из своей планеты и теперь… Но нет.
– Биологических признаков жизни нет, – проговариваю для отчётности вслух результаты работы Глазастика, успевшего вгрызться своими локаторами вглубь поверхности, – строения старые, почти полностью разрушены.
Настала пауза, во время которой, понимая бессмысленность действий, но всё же перепроверил показания Глазастика.
«Признаков биологической жизни нет».
Сорвалось. Опять.
– Подойду ближе.
– Принято, мы наблюдаем, – выдохнул диспетчер.
Голос его принял прежнее спокойствие. Он как будто даже обрадовался, словно тяжёлая ноша соскочила с его плеч и упала под ноги. Можно перешагнуть. Не тот ли это молодой сотрудник, что с такими горящими глазами слушал новости о войне?
– Тридцать, – сообщил я высоту.
Мощная оптика, выдвинувшись из брюха корабля, с полными деталями показала картинку подо мной. Так и есть. Никаких признаков активности. Разруха и запустение.
– Объект наблюдаю визуально, качество отличное, изображение чёткое. Это бывшая колония. По-видимому, одна из первых. Скорее всего, жителей с НПНТ 12-471-3. Разрушена, жизнедеятельности нет. Почти вся скрыта под грунтом.
Я прищурился. Если бы не Глазастик, я бы её даже не заметил. Она почти слилась с серым грунтом спутника. Где-то едва выглядывали крыши, в одном месте зиял провал.
– Заброшена давно, – вынес я окончательный вердикт и выключил оптику. Опять мои опасения подтвердились. Все либо неразумны, либо едва обрели разум, либо уже вымерли. Жуткое постоянство. Широкие полосы. Где же та узкая, заточенная под разумную жизнь?
– Вас поняли, сделайте несколько снимков, окончите сканирование и отправляйтесь к планете. На спутник мы вышлем команду для подробного исследования и взятия образцов.
«Могло быть», – подумалось мне.
Оставшуюся часть я полностью отдал на откуп Глазастику. Такую монотонную и скучную работу он выполняет отлично. Нашлись ещё несколько аналогичных построек, все по периметру экватора. Где-то даже удалось распознать взлётно-посадочную площадку.
«Конечно, – подумалось мне, – было бы слишком шикарным подарком, если бы в последний разведывательный рейс мне попалась здравствующая техногенная цивилизация; а так… уже третья погибшая на моём счету».
***
Луна осталась позади. Прямо по курсу вертелась одинокая НПНТ 12-471-3. Я глянул на часы. Попав в пустоту между мёртвым спутником и, скорее всего, живой, но сбросившей с себя разумную жизнь планетой, я с нетерпением ждал окончания разведки. Даже возможные красоты нового мира не воодушевляли. Такая хандра не в первый раз овладевает мной. Очень часто она нападает, когда излишнее волнение сильно растягивает душевные струны, а потом отпускает, и они повисают безвольными излохмаченными нитями.
