Они смеялись над ним, постоянно восхвалялись своей властью над Королем Охотников, спрашивали, куда же теперь подевались его бравые воины, почему не спасают своего предводителя?
В первый же день заточения ведьмы закинули к нему в темницу два тела – его убитых товарищей, самых близких ему охотников. И заставили смотреть, как они разделывают его друзей. Острым ножом они вместе с кожей срезали руны с их тел, а потом крутили перед носом Аскара, насмехаясь и постоянно повторяя, что теперь у них есть пополнение в коллекции.
Одна даже притащила к нему книгу, которую без преувеличения можно было назвать самой ужасной из тех, что ему приходилось видеть, и, переворачивая страницы, хвасталась разнообразием своей коллекции. В срезанных рунах, которые эта тварь хранила в книге, охотник узнал многих своих людей.
С него они их тоже срезали, наживую, наслаждаясь его криками и скрипом зубов. Начали с руны поиска, чтобы никто не нашел Аскара, чтобы все думали, что он мертв. Потом срезали те, которые казались ведьмам наиболее привлекательными.
Он не знал точно, сколько времени провел в этом грязном аду: к нему в темницу не пробивался ни один лучик света, никто и никогда не сообщал ему о времени суток. Большую часть времени он находился в беспамятстве. Лишь по изредка улавливаемым разговорам между этими тварями, он понял, что провел в их руках полгода. Они не убивали его. Терзали, унижали, уничтожали – но залечивали все раны, которые наносили. Очевидно, планировали насладиться обществом Аскара как можно дольше.
Он выжил лишь потому, что грезил местью. Каждая его мысль, каждый вздох был наполнен одним единственным желанием – сравнять с землей Тиррариум, лично уничтожить каждую населяющую его тварь. И содрать кожу живьем с той зеленоглазой мрази, которая вонзила кинжал в грудь его невесты. Выколоть эти дьявольские глаза. Вырвать ее черное сердце и раздавить его сапогом. Только эти желания заставляли его цепляться за жизнь.
Он вырвался чудом. Одна тварь, вдоволь поиздевавшись над ним, плохо застегнула его кандалы. Они расслабились. Заигрались. Перестали воспринимать его всерьез. А он, конечно, не позволял себе ни на минуту расслабиться. И пускай он был опять чем-то опоен, пускай он едва стоял на своих собственных ногах, а руки плохо слушались его… Желание отомстить прибавило ему сил.
Он заколол монстра, которого поставили ему в охрану, одним каким-то жалким ржавым гвоздем, который выковырял из стены. Он помнил, как его кровь, пульсирующей струей вырывалась из разодранной шеи и заливала Аскару лицо. Он помнил, как кричала ему вслед какая-то мелкая ведьминская шавка. И как ее он заколол уже снятым с монстра оружием.
Темные коридоры подземелий мелькали у него перед сознанием. Его оскорбляло то, что ведьмы приставили к нему, Королю Охотников, такую жалкую охрану. Он помнил удар огненного кнута, которым одарила его на прощание какая-то местная мразь. Он действительно очень плохо воспринимал реальность, будто вязкий сон. Но очнулся он уже за пределами Тирариума. Израненный. Почти сломленный. Но живой.
И теперь, спустя столько времени, он добрался до этой твари. Она в его власти.
– Отпусти! Ты сломаешь руку! – вскрикнула ведьма, когда он потащил ее по холодному каменному полу.
– Завали пасть! Или я намеренно ее сломаю! – с ненавистью ответил Аскар, стараясь перекричать ужасный вой, стоявший повсюду.
