Созидательный реванш - страница 17

– Отвечаю: оно вполне стабильно. Во всяком случае, «ЛГ» перестала быть убыточной и в состоянии себя прокормить. Мы третий год, как на самоокупаемости.

– А хочется, чтобы кто-нибудь деньжат подкинул, правда?

– Нет, не хочется! Точнее, дополнительные средства нам не помешали бы, но я прекрасно понимаю: стоит лишь сесть на кошт, как можно сразу прощаться с неангажированностью и независимостью. При этом не имеет значения, кто именно будет подкармливать – фонд Сороса или администрация Путина. На выходе получим один и тот же результат.

– Само собою: кто платит, тот и девушку танцует.

– Нас, как вы выразились, никто не танцует. Западу мы чужды со своей идеей просвещенного патриотизма, но и родная власть почему-то интереса к нам не проявляет. Чтобы стало понятнее, сколь трудно в России быть государственником, расскажу вам историю, как меня решили чем-нибудь наградить к пятидесятилетию.

– …которое вы, Юрий Михайлович, отпраздновали осенью позапрошлого года.

– Ну да, двенадцатого ноября.

– Вам ведь, кажется, по такому случаю Госпремию вручили.

– Правительственную. А есть еще президентская, главная.

– Чем они разнятся?

– Денежным наполнением. Президент дает пять миллионов рублей, а правительство – миллион.

– Значит, вы получили ту, что поменьше? Обидно, конечно, но тоже деньги, в хозяйстве сгодятся.

– Я не об этом. Премию мне дали как литератору за сборник «Небо падших», куда вошли романы «Козленок в молоке», выдержавший к тому моменту двадцать шесть изданий, и «Замыслил я побег», переиздававшийся двенадцать раз. Это только в России, заграница не в счет. Словом, отметили писательский труд, что со мною случалось нечасто. До этого лишь в восемьдесят шестом году я удостоился премии Ленинского комсомола за «ЧП районного масштаба»… Но вы увели мою мысль в сторону, я собирался рассказать совсем об ином. Примерно за полгода до юбилея меня решили наградить как главного редактора «Литературки», а значит, общественную фигуру. Коллектив оформил бумаги на орден «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени.

– Почему не третьей или второй?

– Нельзя, надо по порядку идти – четвертая, третья, вторая… Документы отправили по инстанциям, через несколько месяцев они вернулись с комментарием: не годится, поскольку у представленного к ордену нет других наград. А у меня действительно отродясь ничего такого не водилось.

– Даже удивительно.

– Отнюдь. Я же всю жизнь состоял в оппозиции к действующей власти – и во времена СССР, и при Ельцине, следовательно, не мог рассчитывать на благосклонность правителей. После выхода в девяносто третьем «Демгородка», посвященного расстрелу Белого дома, «Литературка» на пять лет забыла о существовании писателя Полякова. Единственная рецензия, посвященная мне, называлась «Лукавая антиутопия» и содержала призывы разобраться с автором… Словом, дожил я до пятидесяти лет без правительственных наград и дальше спокойно продолжал бы жить, если бы не инициатива коллег.

– А на медаль вы в отличие от Василия Теркина не соглашались?

– Почему же? Я был готов на все, стало интересно, чем дело закончится. Параллельно наблюдал, как к пятидесятилетию награждают Машу Арбатову, потом этого… как его?.. забыл фамилию… дурацкие песни поет… Бориса Гребенщикова.

– Я не ошибся, Юрий Михайлович, вы не поклонник БГ?

– Умоляю вас! Это же чистой воды фармазонство.

– Еще Андрей Макаревич ваш ровесник, одногодка.