***
К счастью, с Вишняускасом все обошлось – у «главного по тарелочкам» разболелся зуб, он полдня провел в поликлинике, а после пломбировки канала ему и вовсе было не до графика официанток. Расторопная Илона быстро вызвала Фаю на подмену, обстановка была спокойная и, когда Мария в половине четвертого все-таки добралась до театра, актеры и другие сотрудники только-только начали подтягиваться на бутерброды и кофеек.
Первым делом выяснив все подробности про заболевшего Петренко, Илона подозрительно оглядела Марию и спросила:
– Ну хорошо, ты его в больницу утром отвезла, а потом-то где шлялась столько времени? Могла бы Файку пораньше сменить, а то она злая, как змея, у нее там какие-то планы были.
– Я… заехала домой, чтобы переодеться, и – представляешь – заснула… Прилегла на пару минут, а вырубилась на несколько часов, наверное, от стресса, – не моргнув глазом, соврала Мария, тем более, что ее легенда была наполовину правдива. Она лишь кое о чем умолчала, и, как обычно говорилось в детективных фильмах, раскаяния в содеянном не испытывала. Зато испытывала жаркое томление в животе и учащенное сердцебиение при мысли о Бердянском, но ни Илоне, ни кому иному в театре не следовало знать, что этому мартовскому коту и чёртову бабнику удалось снять очередной скальп.
– Ясненько. Нервные все такие… – усмехнулась Илона. – Ну а зачем тогда вообще приехала? Сидела б уж дома, телек смотрела.
– Нет, я бы уж лучше сегодняшний спектакль посмотрела. Люблю «Укрощение строптивой», я его и в «Сатире» видела, и в «Моссовете», интересно, как у вас поставили…
– Как у нас поставили? Да ты в своем уме, подруга? Или не проспалась? – хмыкнула подошедшая Фаина и враждебно уставилась на нее.
– А в чем, собственно, дело? – Мария обернулась; она редко начинала конфликтовать первой, но хамства в свой адрес не любила. – Что я такого сказала?
– «Что сказала!» Вот сказанешь такое при худруке, или при Муравьевой, не говоря уж о Бердянском – узнаешь, что! Сатира, Моссовет… Скажи еще, кукольный театр! Да у нас самая лучшая постановка в Москве, просто о-бал-ден-ная!
– Ну я рада, что тебе так нравится… но я спектакля еще не видела, и сравнивать не могу. Если получится, загляну сегодня в зал, на откидное.
– Вот ты наглая! – всплеснула руками Фаина и покрутила головой, так что ее светлые волосы негодующе взметнулись. – Всю смену прогуляла, мы с Илонкой тут корячились, а ты пришла, королева такая, не подносы таскать, а в партере сидеть?.. Ты хоть в курсе, что сегодня фуршет вечером в честь юбилея спектакля?
Мария глубоко вдохнула, выдохнула… напомнила себе, что она тут в самом деле не ради развлечений, а ради работы, и Фаина в самом деле из-за нее вышла не в очередь… по-хорошему нужно было извиниться и заняться чем-то полезным, но враждебность Фаины, похоже, была спровоцирована вовсе не ее опозданием.
Фае просто не нравилась Мария… оставалось честно признаться самой себе, что и ей тоже не нравится Фая. Фая, про которую говорили – да она и не скрывала- что уже больше года сохнет по Бердянскому… и сохнет с переменным успехом, потому что Пашка-вверхтормашка, как называла его Лидия Петровна, время от времени одаривал ее своим альфасамцовым вниманием.
Илона почуяла, что пахнет жареным, и на правах «старшей по званию» вмешалась в назревающую ссору:
– Так, девочки, рты закрыли, разошлись… работаем. До начала пара часов, сейчас непременно кто-нибудь притащится за кофе или водой. Потом, в принципе, можно и в зал заглянуть… Я на разминке была – Бердянский сегодня в таком ударе, что это просто грех пропустить! Прям фейерверк, не знаю, с чего это он такой живой да радостный, все-таки близкий друг в больнице…
