– Так, Минаев! Пиво будешь вечером пить, а пока кофе. – неожиданно пришла на помощь новенькой Илона и строго зыркнула на певуна. – И кончай тут распевки устраивать, стекла от твоих децибел дрожат! На сцене самовыражаться будешь!
– Илоночка, золотце мое!… – Димон виновато развел руками и послал ей сразу несколько воздушных поцелуев – Ну почему когда я тебя вижу, то сразу понимаю, какой же я в тебя влюбленный? А?
– Ерунды не говори, влюбленный. – Илона поморщилась и скептически покачала головой. – И не мешай нам работать, видишь, посетители пошли. Заказ у вас Мария приняла, вот сидите и ждите, когда принесем. И чтоб мне девушку не обижали, ясно?
– Ясно, ясно, мы все поняли. – Андрей примирительно поднял руки, в который уже раз выступив в роли миротворца и увещевателя. – Извините этих двух бурбонов, Машенька, они только с виду такие дурные, а так очень хорошие ребята. Когда ведут себя прилично и не выпендриваются, как школьники, перед красивыми девушками.
Услышав нелестное сравнение из уст коллеги по цеху, Бердянский фыркнул – ну в точности, как Урфин – и уставился в окно, разом утратив интерес к дальнейшей дискуссии. Дмитрий же предпринял еще одну попытку флиртануть с новенькой, но Илона своевременно увела Марию прочь, оставив эту троицу ни с чем.
– Вот терпеть не могу, когда взрослые вроде бы мужики ведут себя, как козлы какие-то! – сердилась она, пока они передавали заказ на кухню и пробивали чеки на допотопном кассовом аппарате.
– А они тоже ведь все актеры, да?
– А ты сюда не ходила, что ли, на спектакли? – Илона даже как-то удивилась вполне искренне, когда Мария отрицательно покачала головой. – Уфффф, ну вот и славно, а то я уж подумала было, что ты из тех поклонниц, что хотят любой ценой в театр пробраться, чтобы потом со своим кумиром зажиматься по кулисам… Хватит мне одной такой…
– Знаешь, мне как-то не до флирта сейчас, я просто хочу нормально работать. Но если ты мне расскажешь, кто есть кто, буду благодарна. Вот Бердянского я уже знаю, а эти двое?
– Андрей Петренко, хороший милый парень, и Димка Минаев, голосистый соловей наш, бывший оперный, кстати, играют оба в новом спектакле у Войновского… а вот и сам, кстати, Антон Войновский, наш режиссер. – Илона показала Марии на высокого худого мужчину с болезненно-бледным усталым лицом и темными волосами, собранными в хвост, одетого в вытертые до белизны джинсы с растрепанными по низу штанинами, и клетчатую рубашку. В таком виде он напоминал скорее вольного художника с Измайловского вернисажа или бродячего трубадура. Погруженный в какие-то внутренние беседы с самим собой, Войновский едва ли замечал окружающих и машинально отвечал на приветствия и рукопожатия. Сев за самый дальний столик, он еще глубже погрузился в самосозерцание.
– Выглядит он, как сумасшедший… или как гений… Впрочем, это часто одно и то же…
– Да, одни критики его костерят за попытки извратить классическое прочтение классических произведений, другие за то же самое превозносят до небес… Поди пойми, кто прав… Но факты таковы, что на его спектакли народ валом валит, спекули билеты продают с такой накруткой, что закачаешься… Стало быть, он гений!
Уж что-что, а экономическую сторону вопроса Илона не могла игнорировать, и в ее устах последняя фраза прозвучала прямо-таки индульгенцией для режиссера Войновского. В доказательство своего к нему уважения, она не стала отправлять Марию, взялась сама похлопотать:
