Созвездие рыб в сливочном соусе - страница 13

Через несколько минут вернулась мама. Она принесла от портнихи новое платье к лету и была в прекрасном настроении. Мы пошли на кухню пить чай. Мне было особенно хорошо в тот вечер с мамой. Наверное, я очень нуждалась в ее оптимизме, твердости, в ее убежденности, что главное – быть всем вместе и здоровыми. Рассказала об Олеге и Ди. О том, что они с папой искали выход и не могли найти, а потом устали искать и легли спать. Умолчала только о водке и совершенстве, как само Божество. Это навсегда осталось нашей тайной.

Мама внимательно слушала, улыбалась каким-то своим мыслям, шутила, смеялась, когда я описывала две репетиции «Зазеркалья», потом энергично заключила:

– Важно, что Ди вовремя пришла к нам. До того, как произошло непоправимое. Мы найдем выход.

Мама всегда говорила «мы», хотя выходы находила только она.

– Главное – сейчас мы вместе и все здоровы. Утро вечера мудренее.

Самое потрясающее, что утро действительно оказалось мудренее вечера, потому что, когда мы с Ди пришли утром в институт, на доске объявлений красовался большой белый плакат, на котором красными буквами, выведенными в старославянском стиле, сообщалось: «Дорогие актрисы «Зазеркалья»! Меня загребли в армию, поэтому наш театр закрывается на неопределенный срок. Но не навсегда! Удачной сессии. Олег».

Слова «удачной сессии» были выведены более жирным шрифтом и выглядели явной насмешкой. Все актрисы «Зазеркалья» давно забросили занятия, а теперь, кажется, собирались устраивать массовые рыдания по Олегу. Просто коллективный «плач Ольги». Поинтересовалась у Ди, не намеревается ли и она присоединиться к коллективному соплепусканию. Я издевалась над ней, но только для того, чтобы вывести ее из состояния оцепенения, и вдруг в конце последней лекции Ди подняла на меня глаза. Взгляд ее был решительным, огненным, как у человека, принявшего твердое решение, от которого ни за что не отступит, и она сказала:

– Это к лучшему! Теперь он точно будет мой!

Естественно, в тот момент я абсолютно не поняла, что имела в виду Ди, а она взялась за учебу и через две недели начала бойко сдавать экзамены. Не намного хуже меня.

По большому счету, Ди нечего было делать на филологическом факультете. Положенное для чтения по программе она проглотила лет в четырнадцать-пятнадцать. Литературоведческие исследования, от которых многие студентки покрывались испариной и тупели на глазах, ею производились виртуозно. По поводу педагогических изысканий Ди спорила с преподавателями до хрипоты, из-за чего ей снижали оценки. Учительница по старославянскому, наоборот, обожала Диану. За два дня она подготовила старушке все наглядные пособия, необходимые для преподавания в следующем учебном году. Историю КПСС Ди знала практически наизусть. Оказывается, у них в Магадане историю СССР преподавала жена репрессированного врага народа. Тетенька, из которой поперло нечто после всех перенесенных тягот, как выразилась про нее Ди словами Олега. С бедной женщиной, очевидно, произошел какой-то психологический вывих, иначе чем объяснить, что она выучила историю СССР и КПСС наизусть, со всеми работами Маркса, Ленина, Сталина и Бухарина. Она преподносила свой предмет так, словно публично создавала выдающееся, фундаментальное полотно, при этом не выговаривала половину букв алфавита: вместо «л» или «р» произносила «г» и так далее. В результате десятиклассники, все поголовно, ждали ее уроков, как больших театрально-цирковых представлений, и записывали ее высказывания, чтобы посмеяться и после. Как-то Ди показала мне одну из школьных тетрадок по истории. Цитаты были одна уморительнее другой: «После того как Тгоцкий сделал эту пакость Советскому пгавительству, все сгазу поняги, что у него гевые загибы», «Это еще что! Это только истогия, а вот начнется фигасофия, тогда попгачете!» и так далее. В конце десятого класса историчка сообщила своим ученикам, поголовно сдавшим экзамены на пять: «Тепегь я спокойна. Вы мне в институте будете благадагны. Больше ничего учить не надо. Знания у вас погные абсагютно!» Она оказалась права. История КПСС была застывшей глыбой, как Библия, – – ни то ни другое не позволяли дополнений или изменений, несмотря на открытия археологов и изыскания ученых. Каждое слово точно на своем месте, словно вырубленное в камне. На экзаменах Ди даже не брала время на подготовку, шпарила цитатами исторички, следя только за тем, чтобы не выпалить «г» вместо «р» или «л».