Елена твердо посмотрела полковнику в глаза.
– Я хочу, чтобы вы нашли мою маму.
Ходасевич, не отводя взгляда, быстро переспросил:
– Живую или мертвую?
Елена вспыхнула, однако сдержалась и ответила тихо, но твердо:
– Я хотела бы, чтобы живую.
Тут неожиданно вступил зять пропавшей:
– Мы предлагаем вам, Валерий Петрович, пожить на даче, принадлежащей Алле Михайловне. И заняться ее поисками.
Супруга немедленно подхватила его слова. То, что она сказала далее, явно представляло собой домашнюю заготовку:
– Вас, конечно, интересуют условия?.. Мы предлагаем вам жить в Листвянке на всем готовом – мы будем вам доставлять все продукты – и даже, по возможности, стряпать! Мы обеспечим вам все, что необходимо для жизнедеятельности и вашего расследования. В мамином домике есть все удобства, имеется телевизор… Вы там поживете. Подышите свежим воздухом, поговорите с соседями, походите по улицам… А если вы отыщете мою мать, – Елена сделала над собой усилие, и ее лицо исказила гримаска, – живую или мертвую, мы заплатим вам сто тысяч рублей…
Едва она запнулась, Стас немедленно продолжил:
– По курсу, в любой валюте: рублях, долларах, евро – как вы пожелаете. А если ваши поиски не увенчаются успехом и вы заявите, что ваше дальнейшее участие в деле бесполезно, мы компенсируем ваши хлопоты и трудозатраты…
Елена оценивающе посмотрела на полковника и добавила:
– Надеюсь, пятнадцати тысяч рублей за беспокойство в случае неуспеха вам будет достаточно?.. И мы не станем просить никаких промежуточных отчетов. Только конечный результат: найти мою маму.
Елена, да и Стас замерли в ожидании.
– Итак? – поторопила полковника женщина.
Наступил судьбоносный (как любили выражаться во времена ходасевичевской зрелости) момент.
Валерий Петрович мог сказать «нет», и все в его жизни будет идти по-старому. Одинокие завтраки перед телевизором и вкуснейшие обеды, на которые никто не приходит. Разгадывание в уме криминальных головоломок из ежедневных теленовостей – которое никому ровным счетом не нужно…
Вдобавок то, что случилось с Аллой Михайловной, навсегда (Ходасевич был уверен в этом) останется тайной. Во всяком случае, для него. Даже если дело будет случайно раскрыто (в чем полковник сильно сомневался), никто не потрудится сообщить ему, что же на самом деле произошло. А пропавшая женщина, даже если судить о ней по, так сказать, отраженному свету – рассказу дочери и зятя, – показалась Валерию Петровичу чем-то милой. И еще – ее ему было жаль.
К тому же в исчезновении пенсионерки Долининой была некая нелогичность, противоречие с обычным ходом вещей. Из дому как раз уходят особы на пятьдесят лет моложе. А тут… Немолодая женщина втайне от подружки-соседки (от которой у нее в принципе не существовало секретов) покидает свою дачу. Судя по оставленному под половичком ключу, думает, что оставляет жилище ненадолго. И – исчезает. И вот уже двое суток от нее нет ни слуху ни духу. В этом заключалась тайна, загадка. А Валерий Петрович любил разгадывать загадки. И не выносил нераскрытых тайн.
Плюс к тому деньги… Что ж, они тоже являлись немаловажным фактором.
И полковник сказал:
– Я согласен.
Елена облегченно задвигалась на своем стуле и бросила на супруга торжествующий взгляд. Стас тоже выдохнул, но у него согласие Валерия Петровича вызвало (Ходасевич мог поклясться) скорее досаду – которую он, впрочем, постарался скрыть.
