Однако это утро отличается от других. Сквозь головную боль, разрывающую его череп, словно последнюю в мире сладость, за которую дерётся сразу сотня противно визжащих спиногрызов, Бриггс слышит звук из кухни, которого не слышал уже почти шестнадцать лет: кто-то завёл кофемашину.
Открыв глаза, мужчина обнаруживает себя на заправленной кровати во вчерашней одежде. Судя по ней, вечернее извержение токсинов из его организма повторялось. И не единожды. Потолок кружится поразительно быстро, но уже через пару секунд его удаётся остановить, зацепившись взором за одинокую лампочку, свисающую сверху в качестве люстры. Люстру он разбил давно.
Убедившись, что револьвер также находится на своём месте – вот что всю ночь давило в спину сквозь сон – мужчина с трудом встаёт и бредёт по направлению к кухне. В глубине души Бриггс молится, чтобы незваным гостем оказался какой-нибудь грабитель с пушкой, который от испуга застрелит его, не начиная очередной тупой разговор.
И лучше бы это было так. Но судьба редко благосклонна к такому типу людей, к которому принадлежит Бриггс. Судьба любит испытывать сильных личностей, макая их головой в то дерьмо, в котором они же сами стоят по пояс.
– Прохор, – говорит Бриггс.
– Привет, Джозеф!
Перед плитой хлопочет невысокого роста мужчина. Он одет не так вычурно, как те джентльмены, с которыми у Джозефа Бриггса накануне состоялся непростой разговор. Обычный тёмный балахон с синим принтом, свободные спортивные брюки того же цвета и ярко синие кеды на белой подошве, вычищенные так, будто их носитель летает, а не передвигается по земле. Такой образ никак не вяжется с пухловатым, лысеющим мужчиной в квадратных очках с толстыми стёклами, которому уже несколько лет как далеко за пятьдесят.
Джозеф замечает две чистые чашки на поддоне кофемашины. В это же время, стоящий к нему спиной Прохор разбивает в кипящее на сковороде масло тройку яиц из купленной им самим пачки. Недалеко стоит пакет с эмблемой супермаркета из дома напротив. Вторая конфорка кипятит старомодный чайник.
– Подозреваю, что ты ещё не завтракал, – говорит Прохор. – Кофе? Я сам делал. На всякий случай ещё и растворимый взял.
– Нет.
– Понимаю. Сколько я ни пробовал – не выходит достичь её уровня. Хотя некое мастерство я познал, – гость подмигивает и кивает головой в сторону кофемашины. Аппарат натужно шумит в попытке оправдать своё наличие в квартире. Джозеф, который вообще не знал, что эта штука ещё работает, выключает её.
– Она не использовала кофемашину, – говорит он.
– Хотя бы попробуешь?
– Нет.
– Я так и думал. Поэтому…
– Я вообще ничего не хочу. Разве что, вот бы ты покинул мой дом.
– Дом? Больше похоже на конуру или сарай… Заброшенный. Впрочем, яичницу я тебе и не предлагаю. Это мне. Продукты-то я покупал. Но за аренду плиты я кое-что принёс и тебе, – Прохор залезает в пакет и достаёт оттуда коробку с 0.75-литровой бутылкой любимой текилы Джозефа – «Patron Reposado».
– С этого надо было начинать, – Джозеф убирает руку из-за спины, которую до этих пор держал на рукояти своего домашнего любимца, и достаёт из шкафчика над раковиной два стакана. Многозначно посмотрев на Прохора, он убирает один сосуд обратно. – Хрен ли ты припёрся?
– Разве нельзя зайти к старому другу просто так?
– Мы слишком старые друзья, чтобы ходить друг к другу просто так. Только не говори, что тебя послала Трибуна.
