Покачиваясь, опираясь одной рукой на арку в узком коридоре, я изо всех сил боролась всем своим телом, чтобы не поддаться неистовому желанию начать ласкать себя прямо здесь и сейчас. Коридор был пуст. Кроме криков Сони и ее любовника, не слышалось ни звука. Так просто было скользнуть рукой под юбку и предаться экспресс-удовольствию, сжимая бедра и ягодицы, чтобы не шататься, откинув голову назад в ожидании первых содроганий. Я так возбудилась, что даже не заметила, как прекратились их крики. Резкий щелчок захлопывающейся двери вернул меня к реальности. Я забыла, что должна вести наблюдение! Коридор второго этажа уже был пуст. Мужчина ускользнул от меня…
– Черт, черт, черт… – зашипела я сама на себя.
Вместо лифта я предпочла лестницу черного хода, по которой побежала галопом, перепрыгивая через несколько ступенек. Мне показалось, что было слишком много шума, я одна не могла создавать такой грохот своей беготней. И на самом деле, снаружи меня поджидали раскаты внезапно начавшейся грозы, сопровождаемой пеленой дождя.
Куда он ушел?
В плотной завесе ливня, который скрывал обзор улочек, я различила одинокий силуэт, возможно, того самого мужчины, если судить по его осанке и бодрому военному шагу. Он бежал к укрытию в направлении улицы Бонапарта и Института изящных искусств. Я бросилась вслед за ним, закрывая голову руками, поскальзываясь под грозовой тучей на скользкой мостовой.
Когда незнакомец свернул направо, на улицу Бонапарта, ливень начал хлестать еще сильнее, словно Сена неподалеку отсюда внезапно обрушилась на нас всем своим содержимым. Я не стала доставать мобильник, интенсивно вибрирующий в кармане. Я знала, что это звонила Соня, которая хотела узнать новости.
На углу набережной Малаке мужчина зашел укрыться от грозы в кафе Института изящных искусств. Спустя несколько секунд, вымокшая, словно старый пес, вошла и я. Я прошла через зал до диванчика из красной искусственной кожи, куда он только что опустился, и села на стул напротив. Казалось, мужчина не был удивлен, увидев меня. И не был шокирован тем, что я навязываюсь подобным образом. Вместо этого он окликнул официанта властным жестом, словно все было в порядке вещей.
– По крайней мере, это была не… – заговорил Маршадо, но так и не закончил свой вопрос, глядя на меня удивленно.
– Нет, это была не я.
Не я была той, с которой он столько времени упражнялся в разных позах, ничего при этом не зная о ней. Той, кого он сводил с ума клубничным запахом своих гениталий. Той, которая до сих пор не прекращала попыток снять с него маску.
Тут я заметила его кремовую панаму, валяющуюся на диванчике, словно тряпка. Пресловутая шляпа, о которой мне говорила Соня, единственная улика ее загадочного любовника. Мне следовало бы догадаться раньше…
– Но вы ее знаете, не так ли?
Если нет, то зачем бы я за ним тогда следила? Я наблюдала, как эта игра его раззадоривала, но в то же время озадачивала. Он, безусловно, не ожидал, что сегодняшний день станет днем великого разоблачения. Но, должно быть, давно понял, что это событие, такое заманчивое и разочаровывающее одновременно, однажды произойдет.
– Можно сказать и так, да, – ответила я с понимающей улыбкой.
– Кто она?
– Вы тоже ее знаете. Если я правильно поняла, вы даже танцевали с ней отвязный рок-н‑ролл в день моей свадьбы.
Маршадо недоверчиво и ошеломленно вытаращил глаза. Он уже раньше говорил мне о своем влечении к Соне. Но вообразить, что она и его любовница-незнакомка были одним человеком…
