– …а также брат Дэвида Барле.
Он уже уходил, всем видом показывая, что разговор окончен. Затем ненадолго остановился и, мягко улыбаясь, бросил через плечо мне в лицо, как гранату, обдавшую меня смертельным холодом, такие слова:
– Но ведь вы и так уже обо всем догадались? Верно?
Тот самый брат, о котором Дэвид упомянул как-то вскользь, фото которого не хотел показывать и знакомство с которым все время под каким-то предлогом откладывал. Ну вот, теперь мы познакомились. И при самых худших обстоятельствах, какие только можно себе представить.
Он со своей подругой исчез в толпе теперь уже окончательно, оставив меня в полной растерянности.
– Эль?
Ох уж этот Альбан! Он возник перед глазами совершенно неожиданно и протянул мне довольно пухлый конверт.
– Возьмите это. Луи просил меня передать его вам.
– Спасибо, но что это?
– Вам пора, красавица! Вас ждет на улице такси. Там и посмотрите.
Даже не попрощавшись с художником, я поспешила к выходу. Там, на тротуаре, уже заводил мотор водитель вместительного седана черного цвета. Я растерялась, не зная, какой адрес назвать, потом решилась:
– Улица Тур-де-Дам, дом три, пожалуйста. В девятом округе.
Он дернул с места, не проронив ни слова. Я удобно устроилась на заднем сиденье и могла теперь спокойно открыть конверт, переданный Луи через своего приятеля-галериста. Там лежали восемь купюр по сто евро каждая. Купюры были гладенькие, чистенькие, словно только что вышли из хранилищ Центробанка Франции. Восемьсот евро – это вдвое больше, чем сумма вознаграждения, которое я получила бы, если бы, случись такое, мы закончили ночь в номерах «Отеля де Шарм». Да уж, он выполнил, что обещал, в полной мере! Но Луи Барле не стал пользоваться моими услугами, хотя мог бы со мной переспать, воспользовавшись тем, что я не знала, кто он… Он же выбрал меня по каталогу в агентстве, как любую другую куртизанку.
Из-за его чрезмерной щедрости я чувствовала себя как обыкновенная шлюха. Он не мог не понимать этого. Так же не мог игнорировать тот факт, что мы вскоре станем близкими родственниками.
Я уж было собралась отправить Дэвиду эсэмэску, как обещала, о том, что возвращаюсь, как вдруг на экране моего смартфона зажглись слова чужого послания. Без подписи, но и без сомнений в том, кто его автор: «До завтра».
Мне бы следовало тут же выбросить мобильник в окно. Или просто-напросто стереть из его памяти эти два слова. Но я не сделала ни того, ни другого. Щеки горели, в висках стучала кровь, а я сидела, уставившись на эти слова, с трудом сдерживая слезы, подступавшие к глазам, водопад слез, накопившихся за долгое время от непонятно какого горя.
Вот так Луи Барле вошел в мою жизнь.
Этим утром Дэвид не пожелал мне доброго утра. Сам, лично, я имею в виду. Он просто прикрепил написанную от руки записочку к своей кредитной карте, кстати – еще одно доказательство его непричастности к истории с дневником, и оставил все это на столике около кровати, чтобы утром, только проснувшись, я улыбнулась и получила заряд бодрости на целый день.
У тебя сегодня собеседование, если не ошибаюсь. Наведи красоту, как ты это умеешь, а главное – как тебе самой нравится.
Я люблю тебя.
Он был по-прежнему внимателен, расточал участие и любовь ко мне, как делал это на протяжении последних трех месяцев. Но я больше не могла в полной мере наслаждаться знаками его внимания. Во мне что-то сломалось. Чувства не пробуждались в душе так, как раньше. Говорят, любовь длится три года. Но ведь не три месяца!
