Если пойти по тихой улочке вдоль хлебозавода – выйдешь к торговому центру. Нимка зевнул: там душно и делать нечего…
А если он пойдёт по рельсам, то, скорее всего, выйдет к авиационному заводу. Нимка почесал ногу о ногу, снова зевнул. Так куда?
Если честно, то по рельсам идти уже не хотелось. Сейчас они совсем горячие, впереди – ни тенёчка, да и придёт он к заводу, а что дальше? Внутрь всё равно не пропустят… А вот фонтаны так и стояли у него перед глазами: прохладные брызги, ветерок, и даже можно искупаться. Конечно, написано, что купаться запрещёно, но он видел, как купаются там другие мальчишки. А раз так – значит, можно и ему.
Нимка открыл воду, допил остатки. И пошёл в направлении центра, вдоль шумной дороги, по тенёчку, мимо магазинов и редких прохожих…
Шелестели упругие струи. Брызги летели на Нимку, оседали тёмными пятнышками на розово-зелёной плитке и тут же высыхали. Плитка была тёплой, а от фонтанов веяло прохладой. Белые столбы рассеивали в водяной пыли маленькую радугу.
Недалеко от Нимки купалось трое мальчишек: ныряли в прозрачно-зеленоватую гладь, поднимали ногами пузыри и снова ныряли. Брызгались, смеялись и были счастливы. Нимка скинул футболку, штаны, перекинул ноги через ограждение, спустился и плюхнулся животом в воду.
Вода обняла его мягкой прохладой. Хорошо… Нимка поплыл поближе к фонтанам, лёг на спину и долго так лежал, глядя, как серебряные брызги уходят в чистое небо.
Потом он поплыл к маленькому полуострову, рядом с которым торчала вывеска «Купаться запрещено». Побултыхался там и снова – к фонтанам. Потом немножко понырял и вылез: погреться. Решил пока не одеваться, а чуть пообсохнуть на солнце – снова уселся с ногами на ограду, обнял коленки и стал смотреть на водяные столбы. Ограждение отремонтировать не успели – крошки бетона и штукатурки через плавки кололи кожу. Ну и пусть…
Блики на воде слепили глаза, и очень скоро Нимка отвернулся, стал смотреть на дорожки, площадку и изумрудные ёлки.
На площадке было пусто. На лавочках, в тени лип, сидели две бабули и одна женщина, бабули разговаривали, женщина – читала. На газоне парень в очень белой футболке и в трениках с лампасами выгуливал рыжую таксу. По дорожкам ходили голуби. Один из них подошёл совсем близко к Нимке и стал курлыкать возле него.
– Чего пришёл? – тихо спросил его Нимка. – У меня хлеба нет.
Голубь, видимо, не понял и продолжил ходить возле ограждения. К нему прилетел ещё один и стал топтаться рядом. А, ну ясно, сладкая парочка… Нимка легонько махнул рукой – голуби лениво отлетели к пустой лавочке. А он, проводив их взглядом, вдруг увидел на стыке двух плиток, возле чугунной ножки, небольшой чёрный кошелёк.
Гладкий такой кожаный бумажник. Тёплый от солнца, без царапинок, почти новый… Нимка приоткрыл его и закрыл. С полминуты повертел его в руках, медленно расстегнул застёжку и заглянул внутрь…
Нимка любил лето и жару. Он её почти не замечал, она его не беспокоила. Но сейчас ему вдруг стало очень жарко, а на лбу выступили капельки пота. Он испуганно захлопнул кошелёк и огляделся.
Глава 3
Серебряные струны
Нейлоновые струны прозрачными колечками свернулись на полу. Славка сосредоточенно пыхтел и быстро крутил третий винтик-колок, натягивая металлическую нить. Блестящую, посеребрённую. Звонкую!
Осталось ещё три. Уф-ф-ф. Славка вытер пот со лба, провёл пальцами по трём нижним струнам. Струны отозвались сухим диссонансом. Ну вот, ещё же настраивать надо!
