– Фу! Какая гадость!
– Мне кажется, не так уж и плохо. Сможем к ней привыкнуть. Кто-нибудь еще голоден?
Желающим оказался лишь Хэм. Разжевывая и проглатывая без всякого выражения на лице, он прикончил целую чашку. Очевидно, вкус или, точнее, его отсутствие не имели для него особого значения.
– Сносная жратва, – сказал он наконец.
– Итак, уже есть один довольный клиент, – сказал Джайлс. – Я не собираюсь никого принуждать, но вот здесь мякоть ягод лозы жизнеобеспечения. В течение двенадцати часов все вы должны попробовать это. Здесь только такая еда, и мы будем ее есть. Думаю, никто от нее не заболеет, и она будет поддерживать наши силы.
Для пущей убедительности он снова наполнил чашку и смог доесть все ее содержимое, не покривившись. Часто бывает, что легче вести за собой, чем идти за кем-то. Он хотел ополоснуть после этого руки, но почти не преуспел, поскольку в качестве воды был только сок. В этот момент к нему подошла Мара.
– Сказал ли капитан, как долго нам лететь, сэр?
Он ожидал, что кто-нибудь об этом спросит. Мара заслуживала ответ.
– Путь будет долгим, – сказал он. – Это совершенно точно. Когда капитан рассчитает точнее, я сообщу.
– Он не сказал, почему они оставили на звездолете своего сородича?
Этого вопроса Джайлс тоже ждал и уже нашел удовлетворительный, на его взгляд, ответ. Но, конечно, трудяги запаникуют, если узнают, что с двигателями что-то не так.
– Чтобы понять альбенаретцев, нужно знать их философию… или религию, или как бы там это ни называлось. Для них само пребывание в космосе – благословение. Проведя в космосе много лет, они обретают то, что мы, пожалуй, назвали бы «святостью». Но самая высокая честь для них – умереть в космосе, после того как в нем прошла жизнь. Так что тем, кто остался на звездолете, по их меркам здорово повезло – в том числе тому, кто имел шанс полететь с нами, но остался. С этой точки зрения происшедшее с ним – самое важное для него событие.
Она нахмурилась.
– Это как-то слегка безумно, не правда ли? Я имею в виду, что находиться в космосе – это всего лишь находиться в космосе. И смерть здесь, конечно же, тоже ничего особенного не значит.
– Очевидно, альбенаретцы думают иначе. – Он попытался вернуть разговор к текущим делам: – Вы собрали достаточно ягод?
– Даже более чем. Никто не хочет их есть, но мы наполнили мякотью два контейнера, и амбал аж вспотел, выдавливая сок.
– Амбал? – Джайлс никогда не слышал раньше этого слова.
Она посмотрела на него настороженно, затем напряженность в ее лице сменилась улыбкой.
– Амбал… это кличка для людей низкого ранга. Я имела в виду Хэма, но вы не должны его так называть.
– Почему?
– Ну… в общем, это слово обозначает человека, которого мама в детстве уронила, так что у него с головой не все в порядке. Для нас… это просто фигура речи, но если вы его так назовете, он воспримет это буквально.
Он с интересом посмотрел на нее.
– Ты хорошо умеешь формулировать свои мысли.
На секунду Джайлсу показалось, что он уловил в ее взгляде вспышку гнева, но та исчезла прежде, чем он успел в этом удостовериться.
– Вы имели в виду: для трудяги, – сказала она. Ее голос был невозмутимым и спокойным.
– Конечно, – сказал он. – Ты ведь не получила разностороннего образования.
– Вы в самом деле думаете так? Тогда мне следует поблагодарить вас за комплимент.
– Комплимент? – Это его озадачило. Он мог бы сделать комплимент женщине-магнату, но не такой девочке, как эта. – Я просто констатировал факт – хотя возможно, что для тебя это лестно.
