– Ладно, – ворчит расстроенный фэйбор, чешет затылок, взъерошивая волосы. Затем молча протягивает к Дмитрию открытую ладонь.
– Момент! – ангел запускает руку в карман длинного плаща и достает черный бархатистый мешочек. – Вот! – протягивает его толстяку.
– Ждите, – коротко кидает тот и направляется к выходу.
– Как долго? – интересуется блондин.
– Мне придется работать одному. Сам понимаешь… Конфиденциальность. Час, два… Минимум, – с этими словами он покидает кабинет.
Я молчаливо смотрю туда, где недавно топтался низкорослый толстячок. Забавный персонаж, да не совсем. Оказывается, он погубил чью-то жизнь. Это печально.
– Не переживай. Конечно, Юлий немного сумасшедший, несдержанный и эксцентричный, как все ученые. Порой безумные идеи овладевают им, но мой старый друг не лишен здравого смысла. К тому же, трагичный исход той истории все еще тяготит его. И ты под моей защитой, – он легонько пожимает мою руку.
– Будем надеяться, – мысленно произношу с долей недоверия.
– Не сомневайся, – подбадривает доброй улыбкой и добавляет:
– Пожалуйста, избавь меня от эмоционального фона и бардака в твоей голове. Завеса звуконепроницаемая.
– Хм! А ты чего хотел? Столько информации разом!
– Подумать только! Еще скажи, что я в этом виноват! – намекает на мое неуемное любопытство.
– Кстати, что было в том мешочке? – спрашиваю и смотрю в голубые глаза.
– Мне стоит отвечать? – хмыкает. – Твои первые слезы. Помнишь?
– Да, – задумчиво шепчу, думая о том, как можно использовать эту сверкающую красоту.
– Нет резона вникать. Это высшие материи. – прерывает мои размышления. – Давай сядем здесь. – Ведет меня к дивану и первым плюхается на мягкое сидение.
– Два часа? – послушно опускаюсь рядом и тяжко вздыхаю, начиная сопоставлять временную разницу. Результат подсчетов ужасает.
– Верно. Неделя. Быстро вникла, молодец! – хвалит Дмитрий.
– Семь дней впустую, – огорчаюсь. – Скажи, есть хоть малейший шанс, что мое тело справится и дождется возвращения души?
– Шанс есть всегда!
– Бедная моя мама! Что будет, если ничего не выйдет? Ожидание пойдет прахом. Столько напрасных страданий. Не лучше ли поставить точку и умереть? – удрученно склоняю голову.
– Это лишнее! Пока теплится луч надежды, рано переходить черту, – заверяет проводник наставническим тоном.
– Кто бы говорил! Ведь ты сдался, перестал бороться, раз оказался здесь в таком юном возрасте, – бросаю сгоряча, но тут же жалею о сказанном.
– Это другое. Мне на дали возможности, – красивое лицо блондина становится хмурым.
– Извини, – всхлипываю, чувствуя, как подступивший комок сжимает горло.
– Я не злюсь, – успокаивает меня ангел и добавляет:
– Хочешь расскажу, как все было?
– Трагедий на сегодня достаточно, – качаю головой, но от рассказов о его жизни не отказываюсь. – Ты был влюблен?
– Ее звали Людмила, Людонька, – произносит парень мечтательно и нежно.
– Красивое имя.
– Идеальное, как яркий лучик света.
– Кем она была?
– Той, которую любить нельзя. Все могло быть куда проще, воспылай мое сердце страстью к простой девушке. Сыграли бы свадебку, обзавелись детьми и вместе безропотно сносили трудовые тяготы. Но сердцу не прикажешь. Я полюбил дворянскую дочь Людмилу Ивановну.
Мы познакомились на конюшне. Юная барышня питала слабость к разному зверью. Ей нравилось общаться с собаками и кошками, – губы Дмитрия растягиваются в милой улыбке. – К шестнадцати годам она уверенно держалась в седле и обожала верховые прогулки. Родители строго запрещали девушке приходить на скотный двор и в кузницу, чтобы не покалечилась. Но хозяйское сокровище обладало непокорным нравом, непоседливостью, любознательностью. Запреты разжигали интерес и заставляли делать многое против воли папеньки.
