Время разбойниками было выбрано не случайно: взрослое население в поле, и можно не опасаться погони. И все же они торопились, хватали первых попавшихся женщин и детей и спешно грузили на ладью.
Недвига рот разинула от изумления, увидев перед собой незнакомых мужчин. Она попробовала закричать, но, ощутив на горле холодное лезвие ножа, так и не пикнула.
Ладья, груженная стонущими женщинами и плачущими детьми, отчалила от берега, и Недвига, глядя на удалявшиеся родные берега, ощущала какую-то непонятную тоскливую пустоту, будто понимала, что видит все это в последний раз.
Плыли долго. Над рекой витал прозрачной дымкой зной. Нещадно палило солнце. Скрыться от него негде: на палубе не было затененных мест. Еду давали раз в день, вечером, когда ладья причаливала к безлюдному берегу и речники варили немудреную пищу.
И вот жара сменилась затяжными непрерывными дождями и холодом, пробиравшим до костей. Сестры льнули друг к другу, стараясь согреться, со страхом наблюдая за стражей. Один больной мальчик, всю ночь метавшийся в горячем бреду, утром был беспощадно сброшен в реку. И хотя ладья давно миновала то страшное место, в ушах девочек все еще стоял его душераздирающий умоляющий крик.
Наконец ладья причалила к берегу не вечером, как обычно, а днем. Пленные заволновались, поглядывая на размытый долгими дождями обрыв, на водные потоки, сбегавшие по его крутому склону.
Стража невозмутимо принялась сгонять людей на берег.
– Кажется, приехали, – произнесла сестрица, ступая разъезжающимися ногами на липкую землю, но как далека она была от истины.
Мучения еще только начинались. Ладью надо было тащить по земле до другой реки волоком. Кругом пустынная земля, и далеко вперед уходила проложенная глубокая колея – не одну ладью протащили здесь речники, стремясь укоротить торговый путь.
Обессиленные люди еле-еле передвигали ноги, волоча ладью, руки еле успевали подкладывать под нее бревна-катки, по которым она скользила, убирать их сзади и бежать с ними вперед. Безжалостные разбойники не уставали подгонять рабов плетьми. Плеть погуляла и по спинам маленьких сестер.
Вроде небольшой путь по длине, а преодолевали его не один день. Две маленькие девочки думали, что не выдержат, останутся на колее навечно, но выжили. Как? Знать, так им было суждено.
Наконец достигли реки, ладья скользнула в воду. Люди вздохнули с облегчением.
Дождь к этому времени уже закончился, светило солнце. Женщины, не стесняясь стражи, разделись и с наслаждением вошли в воду, стали плескаться, смывая с себя многодневную грязь и пот.
– Ах, сестрица, – Недвига радовалась теплу, быстро высушившему одежду, чистоте тела, которое она добросовестно оттерла речным песком, сухой палубе, на которой можно было теперь прилечь и отдохнуть после тяжелых испытаний, – я думала, умру, не выдержу.
Она прикрыла глаза, отдаваясь во власть дремотной неге. Впервые она не думала о родных, не горевала о разлуке с ними, ни о чем не мечтала, даже об окончании пути. Она ничего не хотела и уже ни к чему не стремилась – лишь бы поспать.
Ночью Недвиге стало плохо. Сестра проснулась от стона и вздохов, приложила руку к ее лбу и с ужасом ощутила под ладонью сухой жар. Ей было всего десять лет (считать года всех детей в семье приучила бабушка, заставляя каждое лето делать зарубку на выбранном дереве), но, будучи старше, чувствовала за сестренку ответственность. Что она скажет в свое оправдание родным, если случится чудо и они вновь встретятся? Спросят они: «Почему не уберегла младшую сестренку? Почему дала ей погибнуть, а сама выжила?» Что им ответить?
