Спаси меня, пока не поздно - страница 4

Он долго на меня смотрит и спокойно идет, проходит мимо меня, и я прусь следом.

– Ты ничего не поняла, Эйприл. Давай называть душу – чувствами. Разговор с куском земли, как ты говоришь, – мужчина достает ключи из кармана, продолжая идти, – на самом деле может дать ощущение похожее на то, как будто ты избавился от тяжелой ноши. Временно, конечно, но все же. Ты разговариваешь больше не с мертвецом, а самим собой. Проясняет мысли.

– Вижу, у тебя богатый опыт, – безразлично кидаю я, в тот момент, когда мы подходим к машине.

Ответом мне служит молчание и легкие подталкивания ветра в спину. Сама природа ведет меня к семье. Что ж, пора, наконец-то, забыться. Компания этого человека мне осточертела.

Но вместо того, чтобы завести машину и тронуться с места, доктор о чем-то размышляет, с застывшей рукой у зажигания. Он так и не вставляет ключ. Смотрит перед собой, но так, словно ничего не замечает. Мне хочется его поторопить, но видение надгробной плиты Брэдли так и не выходит из головы, ярким призраком заставляя молчать.

–Брэд рассказывал о тебе. В те наши редкие встречи. Это он тебя подсадил.

Последняя фраза не вопрос, а утверждение.

Поджимаю губы. Не хочу ничего ему говорить. Кто он такой, чтобы ему вообще что-то рассказывать?

– Как давно ты…

– Поехали, – прерываю вопрос, который я даже слышать не хочу.

Все-таки он вставляет ключ и поворачивает его. Машина мерно заурчала.

– А какая причина? – ему просто интересно, впрочем, многие спрашивают.

Людям попросту хочется знать все грязные подробности твоей гребаной жизни. Им неинтересно, какая ты личность и что у тебя внутри. Гораздо проще покопаться в белье, вытащить на свет драные портки, позабавиться или ужаснуться как все плохо у других людей. Или, еще лучше, заявить: «А мои трусы еще рванее, но я же не сажусь от этого на наркоту! Посмотрите на него, какой он слабак!».

Мерзость. Ненавижу людей.

Внутри что-то неприятно колет, и я пытаюсь сдержать все те нервные движения, что выдадут с потрохами.

– Причина? – в упор смотрю на него. – Её нет. Нахрен причину. Просто захотелось.

И он кивает. Ни черта не поверив.

Мы двинулись навстречу дому, где меня ждут. Тем, к кому я с радостью спешу.

*****

Впервые за долгое время поднимаюсь в Приют Матушки со странным надломом внутри. Мне больно и горько. Мои раны вновь задеты, коросты, которые только было появились, нагло отодраны и мне по-настоящему больно. Одиночество снедает меня. Но ведь я иду домой, так? Почему каждый шаг дается все труднее? Так, словно ноги мои кто-то держит. Вздыхаю, глубоко и тяжело. В груди рвет от сдерживаемых слез.

– Это революция! Господа! ДА! – громкие выкрики, катающегося от смеха на полу Гоп-стопа, заставляют меня вздрогнуть и пару раз моргнуть.

Сознание проясняется на какое-то время и мне вдруг страшно.

– Последний раз, – повторяю шепотом, словно мантру, эти слова, хотя вдруг понимаю, что не верю в них.

Что случилось? Не могли же недавние события и посещение могилы друга что-то разбудить во мне? Нет. Такие, как я так просто не уходят с той дороги, на которую вышли.

Пудинг удивленно ощупывает свое лицо, сидя, прислонившись к обшарпанной стене и размазывая своими пальцами недавно извергнутое содержимое желудка. Улыбается мне грязными зубами в остатках полупереваренной пищи. И мне впервые не удается сделать то же самое в ответ.