— Прекрати винить меня! — вспыхивает Дымка. — Этот пароль был придуман в шутку! Я никогда бы не подумала, что ты решишь воспользоваться им на самом деле! А если ты решил употребить какие-то запрещённые препараты на этом проклятом мальчишнике, от которых у тебя голова пошла кругом, то это не моя вина! Сейчас мы говорим о жизни твоей дочери, Багрянский! Если ты хочешь, чтобы Ася выжила, мы должны попытаться! Ты привёз меня сюда ради этого, а не для того, чтобы воскрешать в голове прошлые события и винить друг друга в том, чего уже не изменишь! Хватит! Давай оставим прошлое там, где ему самое место? Я не хочу воскрешать те события в памяти, как и не хочу быть вместе с тобой! Но я готова пойти на уступки… Ты сможешь видеться со своим ребёнком, если он родится… Сможешь общаться с ним, и он будет знать своего отца. Это всё, что я могу предложить тебе, Багрянский! При условии, что ты поклянёшься оставить прошлое и прекратишь пытаться воззвать ко мне или вымолить прощения! Мы спасём твою дочь, и у тебя будет возможность участвовать в жизни второго ребёнка. Ты согласен на мои условия?
В глазах начинает печь. Дышать сложно, но я дышу. Вспоминаю, как задыхался после той ночи, когда стоял на коленях под проливным дождём, а Дымка закрыла дверь перед моим носом. Целый месяц я лежал в больнице после этого с двусторонним воспалением лёгких, плевался кровью и думал, что сдохну, а она в то время лишала меня бизнеса… Имущества отца, которое я клялся уберечь. Конечно, теперь я понимал, что она сделала это, потеряв ребёнка, решила отомстить мне… И я готов был смириться, готов переступить через всё и двигаться к новой жизни, искать компромиссы, но она не желала слышать… Дымка предложила лучший вариант — я забываю о прошлом, а она позволяет мне общаться с ребёнком и участвовать в его жизни. И я должен был согласиться ради Аси.
— Я соглашусь с твоими условиями, но после того, как сделаю это…
Не оставляю Дымке возможности отступить и резко приближаюсь к ней, хватаю за талию и прижимаю к стене. Она шокировано приоткрывает рот, а я впиваюсь в её губы поцелуем. Убиваю нас обоих в этот момент, понимая, что она никогда не простит мне этого, но, возможно, это последний раз, когда я могу поцеловать её, единственная возможность почувствовать — остались ли у неё хоть какие-то чувства ко мне. Дымка негромко всхлипывает и пытается оттолкнуть меня, но несмотря на это несколько мгновений отвечает на поцелуй, а когда я отстраняюсь, сыплет на меня кучу ругательств.
Вот только она может кричать сколько угодно, но я уже сделал определённые выводы для себя, и теперь знаю, в каком направлении буду двигаться.
— Я согласен на твои условия, — говорю я, проводя большим пальцем правой руки по своей нижней губе.
Таня не бьёт меня по лицу, не пытается как-то огрызнуться или больно укусить меня. Она просто стискивает зубы и часто пыхтит, как самый настоящий ёжик, а я уже знаю, что ждёт нас дальше, но не хочу забегать вперёд.
На губах появляется улыбка, но я подавляю её, чтобы не показаться в её глазах маниакальным психом.
Выскочив из процедурной, Дымка сбегает к доктору на финальный осмотр, если всё хорошо, то сегодня проведут оплодотворение. Врач предупредил, что с первого раза может не получиться и предложил нам провести эту процедуру два, а то и три раза подряд, для закрепления результата, чтобы уж наверняка быть уверенными, что всё получилось и не дожидаться нового цикла, который очень успешно сыграл нам на руку.
