На кухне царил идеальный порядок, все поверхности, которые могли блестеть – блестели. Кухонные принадлежности были идеально подобраны по цвету и размеру. Горшочки для запекания сверкали глиняными пузами сто в ряд на специальной полочке. Под ними красовалась полочка для специй – в одинаковых баночках с цветными наклейками. В этой кухне не водились кофе и нездоровая еда, на завтрак – злаковый хлеб и зеленый чай.
И посреди всего этого упорядоченного изящества сидела она – в несвежей одежде, с опухшим лицом, с растрёпанными волосами. Мать разочарованно покачала головой.
– Кто же тебя такую замуж-то возьмет? – сказала она, подразумевая, что никто. – А ведь такая умница, красавица, отличница. Школа с золотой медалью, институт с красным дипломом.
Инна вздохнула.
– Никого это не волнует, – сказала она мрачно. – На работе продвигают тех, кто пускает пыль в глаза начальству. Вот почему одним все, а другим – ничего? Одним и муж, и любовник состоятельный, и шмотки какие захочет, и … – она снова всхлипнула.
Мама присела за стол, пододвинула ближе вазочку с хрустящими диетическими хлебцами.
– Что такое? – спросила она мягко. – Тебя кто-то достает на работе?
Инна замялась. Когда она была маленькой, ее в школе, маленькую, круглую, любимицу учителей, доставал мальчишка из ее же класса. Задирал, обижал, он и его компания. Сейчас это казалось ерундой, но тогда Инна возненавидела школу из-за него, не хотела идти. Притворялась больной, плакала в подушку почти так же, как прошлым вечером.
Тогда мама тоже как-то сумела выудить из нее, что происходит, хотя Инна, подобно многим детям, считала, что ее дела – это только ее дела и взрослым о них знать не следует. А едва выудив подробности, ее мама отправилась в школу. Выловила того мальчика и, мерзко усмехаясь, спросила, понравится ли ему, если она найдёт и побьет его маму. Мама Инны была высокой, сильной, здоровой женщиной. И мальчик понял, что она и в самом деле может поступить, как обещает.
Потом были разборки с учителями и родителями. Инну начали сторониться, но в общем игнорировании появилась нотка уважения. Инну все устраивало, больше она не боялась. И даже сочувствовала новой жертве, которую выбрали тот мальчика и его глупая компания.
И теперь Инна видела у матери ровно то же выражение лица. Она гадала, что сделает мама, если Инна расскажет, как ее бесит ее коллега – Катя. Вроде же на самом деле Катя ни в чем перед ней не провинилась, просто она… она… она лучше нее.
– Нет, – сказала она, опустив голову. – Нет, ничего такого.
– Инночка, – мама ласково погладила ее по голове, – неужели ты думаешь, что я не узнаю, что с тобой происходит?
И Инна, всхлипывая, все-таки рассказала про Катю, Пашу, про то, как напилась вчера на юбилее бухгалтерши и как ей сегодня от этого плохо.
– А еще туфли потерялааа, – протянула она и хотела снова зарыдать, но сил на слезы уже не осталось.
– Ничего, – серьезно сказала мама. – Ничего. За туфли я тебе нагоняй уже устроила.
Верно, устроила, да еще какой. Настолько суровый, что Инна зареклась рассказывать матери, сколько на самом деле стоят ее сумочки и обувь.
– А Катя эта… найдем и на нее управу, – сказал мама задумчиво. – Хм… и муж, и любовник, и вообще вся в шоколаде. Ладно, умывайся, не пойдешь же ты на работу вот так.
Инна почистила зубы и переоделась в свежую, выглаженную, пахнущую цветочным кондиционером одежду. Строгий темный костюм с игривой бежевой рубашкой. Туфли на каблуке. Волосы уложены, а губы ярко накрашены, чтобы отвлечь внимание от припухших глаз.
