– Разговаривать я с ним точно не стану, – попытался сострить. – Это ведь будет называться шизофренией, кажется?
– И все же, если по-серьезному? – Светлана вперила в меня свой самый настойчивый каменный взгляд и, кажется, даже не думала оценивать шутку.
– Ну…, – протянул я после некоторых мучительных раздумий. – Думаю, в этом случае стоит попробовать себя полюбить, каким есть. Или хотя бы подружиться. Ведь я по-прежнему останусь собой, в своем теле. И никуда от этого тела не денусь, пока живу.
– Мне это видится так: часто в жизненных ситуациях ненависть к себе – самый первый и самый важный шаг готовности к переменам, – ответила Светлана. – Люди часто ненавидят в себе то, что не могут перерасти, что-то им уже давно несвойственное. Но если вы попробуете просто полюбить то, как оно есть, разве это решит проблему?
– А если это перестать считать проблемой? – парировал я. – Ведь многие же советуют мыслить позитивно. Тогда и самоненависть со временем должна отступить, разве нет?
– Самоненависть – это всегда проблема, – решительно резюмировала Светлана. – Неуверенностью, неудовлетворенностью жизнью, постоянными самокопаниями и бегством от близких, человек постоянно травмирует не только себя, но и свое окружение. Одни могут терпеть, а другие не выдерживают такого отношения, плюнут и бросят гиблое дело спасения. Потому что как спасти человека от самого же себя? Как считаете, насколько это большая проблема для вас?
Я молчал довольно долго, понурив голову. Временами открывал рот, набираясь сил что-то ответить, но лишь с шумом выдыхал и снова замыкался. Светлана терпеливо ждала ответа.
– Спасибо, но мне пора, простите, – наконец произнес я севшим голосом и вышел из кабинета, не оглядываясь.
– Приходите на следующей неделе, Виктор, – бросила вдогонку Светлана за секунду до того, как я хлопнул дверью.
*****
– Что бы она понимала! – пробурчал я, выскакивая на улицу.
Вечер пятницы накрывал город сизым сумрачным одеялом – и этот вечер непременно надо было убить. Максимально зажигательно. Душеспасительных бесед на сегодня достаточно. Я без всякой глубокомысленной зауми мог сам поставить себе диагноз, пусть и малоприятный на первый взгляд.
Походы по кабакам в последнее время стали моей подлинной отдушиной. Шумом и гамом, громкой музыкой, неоном и физически пьянящим воздухом они вели, казалось, к успокоительному счастью. Ты вливаешься в людское море – и растворяешься в нем. Вступаешь в резонанс и на какое-то время отпускаешь собственную ущербную личность в свободное плавание по пивным рекам и табачным берегам. В грохоте барного веселья крики собственных тревожных мыслей теряют свою силу и остроту.
Странно, что еще год назад я совсем не испытывал тяги к подобным заведениям. Моя прежняя жизнь была наполнена непоколебимой серьезностью и карьерными амбициями. Так повелось еще со старших классов школы, когда я окончательно укрепился в желании свалить подальше из своего загибающегося депрессивного городка и добиться значительно большего, чем одноклассники.
На первых курсах универа, правда, верх взяла чудесная вольница большого города, разгульное творческое окружение и отсутствие родителей на горизонте. Но, к счастью, пьянками и клубными развлечениями я пресытился уже к середине второго курса. А дальше амбиции вновь вышли на первый план.
Следующие несколько лет были подчинены ответственным делам. Я неуклонно набирался практики и опыта, вдумчиво подходил к учебе. Строил большие планы на будущее. И даже, по словам окружающих, подавал большие надежды. В общем, заработал репутацию насквозь положительного и ответственного парня с немалыми амбициями.
