– Простите меня, Вячеслав Валерьевич, но мне необходима помощь, а кроме вас, мне обратиться не к кому, – печально глядя на Синицына, проговорила Маша.
Причем голос ее звучал монотонно и никаких человеческих красок в нем Славе услышать не удалось.
– Как же вы меня нашли? До конца следствия я не имею права на личные контакты с лицами, фигурирующими в деле, – отходя от неожиданного визита, предупредил Синицын.
– Вы мне сами дали карточку, на случай если чего вспомню, вот я вас и нашла, – невозмутимо пояснила Баранова.
– Может быть, Пусик, ты мне представишь свою знакомую? – обиделась Вера Сергеевна.
– Конечно, мам. Только не называй меня в присутствии посторонних Пусиком, – покривился сын.
– Извини, Пусик, больше не буду, – пообещала Вера Сергеевна.
Слава махнул рукой и познакомил женщин. Узнав, что перед нею вдова писателя, Вера Сергеевна смахнула слезу:
– Какое у вас страшное горе. Давайте я вас хоть чаем угощу, – и она побежала на кухню.
– Присаживайтесь, Маша. Не обращайте внимания на маму. Она у меня нормальная, но никак ни может понять, что я уже взрослый.
Маша кивнула и спокойно села за стол.
– Я вас слушаю, – ободрил гостью Слава и уселся напротив:
– Вы чего-нибудь вспомнили?
– Нет. Ничего не вспомнила, – невозмутимо сообщила Маша.
– Тогда зачем вы здесь?
– Вы просили сообщать обо всем, возникающем из прежней жизни мужа.
– Да, просил, – подтвердил Слава.
– Мне позвонил человек и потребовал пьесу Олежки. Он говорил, что деньги за пьесу театр уже выплатил и им нужен текст. Я не знаю ни о какой пьесе. – Молодая вдова часто заморгала и поглядела на Славу так, будто пьесу требовал он.
– Что за человек? – насторожился Синицын.
– Не знаю. Сказал, что режиссер. – По лицу молодой женщины было видно, что она и впрямь огорчена и ничего понять не может.
– Как же вы жили? Муж работал дома на ваших глазах, а вы ничего о нем не знаете, – удивился Синицын.
– Олежке так нравилось. Он не любил отвечать на вопросы. Его устраивало, что я молчала и его дел не касалась. Он часто повторял, что я удивительная женщина, потому что умею молчать… – И следователь увидел на глазах вдовы слезы. «Оказывается, не все так просто в Датском королевстве. Я-то считал Машу просто круглой идиоткой», – подумал он.
– Хорошо, постараюсь выяснить, кто вам звонил, и разобраться с этим вопросом, – пообещал Синицын.
Проводив Баранову до дверей, Слава поглядел на часы и понял, что времени до закрытия банка достаточно. Ведь начальник отправил его домой утром, и сейчас всего половина третьего. Он быстро надел пиджак и крикнул матери, что уходит.
– Пусик, а как же чай? Я же хотела вас с Машей чаем напоить, – огорчилась Вера Сергеевна.
– В другой раз, мам, – отозвался Слава и выбежал на лестницу. В банке Синицына уже знали, и директор распорядился распечатать милиционеру все манипуляции со счетом Каребина.
– Вы будете иметь это у себя и сможете удовлетворить свои потребности на рабочем месте, – усмехнулся банкир. Частые визиты следователя удовольствия ему не доставляли.
Но сегодня Слава на работу возвращаться не собирался, да и разобраться со специфическими записями финансистов самостоятельно не мог.
– Виталий Федорович, – прочитав бирку с именем на лацкане пиджака банкира, обратился к нему старший лейтенант. – Ваш клиент Каребин работал с двумя издательствами. Они и переводили гонорары на его счет. Посмотрите, пожалуйста, нет ли тут суммы, пришедшей из другого источника. Я интересуюсь театром, поскольку имею сведения, что Олег Иванович недавно получил гонорар за пьесу.
