Адлер ее молча пожал, забрал с его губ сигарету, подул в фильтр и подкурил. Сделав глубокую затяжку, он вдруг вспомнил, что не курил уже сутки. Его голова пошла кругом.
К ним подошла любопытная свинья. Удивленный следователь поздоровался и с ней.
– Что у Вас? – спросил он сидящих в машине, склонившись к окну.
– Мертвец, – отозвался Ласкин, показывая рукой на двор. Прикрытые ворота подпирал подбитый ногами снег. – Похоже на какой-то сюрреализм.
– Сюрреализм?
– Направление такое в искусстве, где лично мне ничего не понятно.
– Какой еще сюрреализм? Не забивай мне голову ерундой. Я уже замерз, а судя по количеству окурков у машины, ждете меня Вы уже давно, так что, – он развел руками, отступая в сторону дома, – пошли.
Ласкин неторопливо выбрался из машины и зашаркал по снегу. Зайдя во двор, он сказал:
– Знаешь, я, может, и выгляжу молодо, но в жизни навидался всякого, и такое встретил впервые.
Адлер вспомнил, как на одном из банкетов Ласкин, или кто-то очень на него похожий, расхваливал себя, рассказывая о работе, и подумал, что на деле криминалист оказался не таким уж и крутым. Ощущая себя в его компании бо´льшим реалистом, он скептически спросил:
– Вы хоть пульс проверили?
– Нет.
– Знаешь, сколько раз я встречал «мертвецов», которые, стоит лишь до них дотронуться, как тут же вскакивают и убегают по кривой пьяной линии, бросаясь матерными словами?
– Ты завтракал?
Адлер на секунду остановился, бегло взглянул на часы.
– Обычно у меня поздний завтрак, чаще всего, это ужин.
– Это хорошо, – сказал Ласкин, встав перед хлевом.
Изнутри доносился едва слышный монотонный трещащий звук. Следователь некоторое время вслушивался, пытаясь определить источник звука.
– Здесь были следы, – продолжил криминалист, – но их уже замело снегом. Я приноровился включать свет, так что фонарик не понадобится. Хорошо хоть свиньи вышли, правда, некоторые умудрились выбежать и на улицу.
Не отводя взгляда от Адлера, внимательно изучающего темноту внутри, он клацнул выключатель. Адлер вздрогнул. Его руки невольно подпрыгнули вверх, а ноги шагнули назад. Сонные глаза пробудились и застыли на фигуре человека, подвешенного за ногу к поперечной балке напротив столба, у которого забивали скот. Другая нога покойника нарочно согнула и приставлена ступней к колену, образуя подобие четверки. Загустевшая кровь пропитала одежду и свисала нитью с опущенных рук до самой земли. Из-за нее первоначальный цвет рубашки определить было невозможно. Находящаяся прямо над телом череда болезненно-желтых ламп освещала его с ног до головы. Трещащий звук издавал трущийся о балку мясницкий крюк, с помощью которого мясника и подвесили.
Отвернувшись, Адлер почувствовал, как в его животе все скрутилось, но виду подавать не хотел. Опустив глаза, он несколько раз глубоко вздохнул, затем достал и подкурил сигарету.
– Пойдешь пульс проверять? – саркастично произнес Ласкин. – Честно говоря, я даже не уверен, что это мясник Томаш – ведь от его лица ничего не осталось, так что опознать будет не просто.
– Возможно, в картотеке есть его пальцы.
– Ага, лучше попроси их у свиней.
Адлер не до конца понял, что имеет в виду криминалист, но не решился уточнять о каких пальцах идет речь.
– Соседи?
– Только одна, да и то, не в своем уме. Говорит, что видела черного мужчину, одетого во все черное с черными глазами и все такое. По ее словам, он покинул двор то ли со стаей свиней, то ли верхом на свинье… я так и не понял, – сквозь хрипловатый смех он добавил. – Чую, протокол выйдет что надо!
