Эсгх уже показывал какой-то многолюдный и шумный базар.
– Похоже вот он.
Немолодой мужчина в небогатом халате пытался купить осла. У него было умное лицо с тонкими чертами, слишком длинноватый нос. Он был невозмутим и спокоен, а торгаш бесился вовсю. Их арабскую речь я начал понимать как обычно быстро. Продавец хотел хапнуть за животину шесть дирхемов, покупатель давал четыре. Исход процесса купли продажи был очевиден – люфт был невелик, торговались, видимо уже давно. Наконец пять монет перекочевали из рук в руки, и ослика повели с рынка.
– Бедновато одет, – усомнился я в выборе антека. – Все-таки очень большой обсерваторией руководил.
– Я в этих ваших делах не понимаю. Но других вариантов нет – только он один мог написать эти рубаи. Его тут, правда, и называют почему-то Ибрахим, но сути дела это не меняет.
Меня это почему-то успокоило – Омар мог просто прятаться. В их государстве в то время ученых и слишком правдолюбивых поэтов изводили почем зря. Кстати, вспомнилось мне, этот вариант входит в его не совсем полное имя – Омар ибн Ибрахим, то есть Омар сын Ибрахима, и он вполне мог назваться именем отца.
– А где он сейчас?
– В Асире.
– Далеко это отсюда?
– Полторы тысячи верст.
– Выключи картинку, сэкономим энергию. Надо думать, поэт сейчас поведет ослика к себе домой – поставить к месту. Можешь за Омаром проследить?
– Конечно.
– Когда он останется один, откроешь к нему окно?
– Попытаюсь.
– Это важно.
– Усиленно попытаюсь.
Просидели минут двадцать. То ли там далековато, то ли гений не торопится. Наконец проем открылся. Омар стоял в какой-то маленькой комнатке с глиняным кувшином в руке, собираясь куда-то пойти.
– Салам алейкум! (Мир вам) – поздоровался я.
Хайям неторопливо поставил кувшин и только после этого ответил:
– Уа-алейкум асалям! (И вам мир).
Потом добавил:
– На демона ты, вроде, не похож. Кто же ты?
– Ты Омар Хайям?
Он вздрогнул, но твердо ответил:
– Не знаю такого имени!
Точно прячется! – промелькнуло у меня в голове. Но говорить с ним можно – никакого страха при виде антековского окна, не выказал, кувшин не уронил, заклинаний, чтобы меня прогнать, читать не начал.
– Зато я знаю. И узнаю твои рубаи только когда появлюсь на свет через 900 лет. Что тебе такого сказать, чтобы ты поверил, что я не из шахских прихвостней?
Ответ был неожиданным.
– Год смерти.
– Я не знаю твой знаменитый календарь, но по-нашему это будет в 1131 году.
– А сейчас какой год по-вашему?
– 1095.
Великий математик очень быстро пересчитал.
– Верно! Это предсказание знаю только я. Говори, зачем пришел из будущего.
– Меня перебросило для помощи. К Земле летит страшный метеорит.
– Знаю, но ничем помочь не могу – слабоват. Сильных, кого я знал, уже перебили.
– У нас на Руси похожая история. Помочь должны дельфины – у них у многих магические способности.
– Будут ли они ввязываться в наши сухопутные дела? И я не знаю, можно ли с ними столковаться.
– Летит камень из антивещества. При столкновении Землю разнесет на части. В живых не останутся ни люди, ни дельфины.
– Я не знаю…
– Сейчас нет времени, – не дал я ему договорить, – ты далеко от Константинополя?
– Неделя пути.
– Подтянись поближе. И за это время посчитай, куда отклонить метеорит, чтобы он в Солнечной системе не задел каких-нибудь планет.
Картинка заколебалась и исчезла. Эсгх дышал шумно, аж хрипел. Состояние улучшилось только минут через пять. Потом он откашлялся и сказал:
