Но одно Никонов знал совершенно точно: несмотря на совсем невысокое для его возраста и выслуги лет звание, майор Кольцов имеет пять боевых наград, несколько ранений и примерно равное количество благодарностей и взысканий от командования.
Вдвоем взявшись за край двери, товарищи с трудом отвалили ее ровно настолько, чтобы можно было протиснуться внутрь. Из помещения пахнуло сыростью и холодом, будто аккумулировавшимся здесь все эти годы. Вадим замешкался было на пороге, но майор уже решительно пролез внутрь, и ему ничего не оставалось, как последовать за ним.
Школьное бомбоубежище оказалось довольно просторным, состоящим их нескольких расположенных одна за другой комнат с низкими потолками, некогда побеленными известкой, а сейчас покрытыми неопрятными грязно-желтыми пятнами сырости. Вдоль стен стояли грубые деревянные скамьи, списанные поломанные парты и какие-то ящики, вероятно, все с теми же противогазами, которыми все равно никто не воспользовался. На отсыревших, облупившихся стенах сохранилась поблекшая наглядная агитация, рассказывающая, как разбирать-собирать автомат Калашникова или вести себя в той или иной чрезвычайной ситуации.
Подсвечивая себе фонарем, Никонов подошел к одному из ящиков и носком ботинка приподнял крышку. На удивление, внутри оказались вовсе не противогазы, а набросанные как попало деревянные макеты АК-47: двадцать лет назад это было имуществом кабинета начальной военной подготовки. Увиденное Вадима не удивило. В отличие от своих более молодых сослуживцев, он еще успел помаршировать по школьному двору с подобным артефактом в руках, застав в десятом классе самый краешек советских времен. Из других воспоминаний о курсе НВП остались лишь списанные автоматы с просверленными стволами и сточенными бойками, которые они учились разбирать и собирать на время.
Выяснить, что еще хранил в бомбоубежище школьный военрук, в ведении которого обычно и находились подобные помещения, он не успел.
– Капитан, кончай дурью маяться, давай сюда. Похоже, нашли.
Отпустив громко хлопнувшую крышку, Никонов поспешил в соседнее помещение, ярко освещенное фонарем майора, стоявшего перед высоким, под самый потолок, металлическим шкафом с распахнутыми дверцами. Шкаф был пуст, лишь на покрытой ржавчиной полке валялось несколько разлезшихся картонных пачек с мелкокалиберными патронами. Дмитрий выглядел весьма довольным:
– Тут военрук, видать, «мелкашки» из школьного тира прятал, благо дверь надежная, сам видел, и ребятишки до винтовок не доберутся, – Кольцов подмигнул товарищу.
– А где же сам тайник? – не понял Вадим, осматривая совершенно пустое помещение, в котором, кроме старого шкафа, письменного стола с растрескавшейся полировкой и лампы в решетчатом плафоне под потолком, больше вообще ничего не было.
– Перед тобой, – ухмыльнулся майор, – опять же, элементарная психология. Даже если мародеры сюда и доберутся, что они увидят? Старый оружейный шкаф, не более того. Учебные «калаши» и малокалиберные винтовки, разумеется, еще при эвакуации вывезли, какое-никакое, но оружие, причем так спешили, что даже пару пачек патронов позабыли, – он кивнул на рассыпанные по полке позеленевшие от времени гильзы с черными головками свинцовых пулек. – Значит, искать тут нечего. А сам этот гроб по габаритам в дверь не пролезет, да и кому он нужен, если в городе и без него сотни тонн дарового металла? Но если два таких вот красивых молодых человека возьмут да отодвинут его, – увидев, что Никонов никак не отреагировал на последнюю фразу, он с шутливым нажимом пояснил: – Вадик, «отодвинут» – это типа побуждение к действию и приказ старшего по званию в одном флаконе! – майор первым взялся за металлическую стенку. – Так вот, если эти самые красивые молодые люди его отодвинут, то увидят под ним, – шкаф с противным скрежетом пополз по бетонному полу, отодвигаясь от стены, – вот эту фигню.
