– Точно так, она… Теперь берешь карандаши и наносишь обстановку. Я тебе диктовать буду. Обозначаешь двадцать седьмой километр в районе перешейка между озерами Куйвасярви и Куомасярви. Там финский заслон, который нам следует разгромить.
С картой, с решением на выдвижение, они возились до позднего вечера. Казалось бы теперь можно спокойно уснуть. Но Баталину не спалось. Перед глазами вставала дорога, ведущая к Суомуссалми, растянувшиеся колонны наших войск, трескучий мороз на дворе.
Полковник Волков несколько раз при нем писал шифротелеграммы в штаб армии, просил выделить полушубки, валенки, рукавицы.
Дважды к ним заходил командир дивизии комбриг Виноградов, коротко спрашивал:
– Что штарм? Глухонемой?
– Пустые хлопоты. Молчат.
– Молчат, душу мать, засранцы! – ругался комбриг. – А там люди замерзают. Придется лично к командующему обращаться.
Волков только пожимал плечами. Видимо, не очень-то он верил в эффективность такого обращения.
Сергей вспоминал нанесенные на карту значки. Вроде все путем, все по науке, но что-то тревожило его. По данным разведки финский заслон на двадцать седьмом километре не так велик. Тогда где остальные силы противника? Разведка об этом скромно умалчивала. Возможно, они готовят какой-то хитрый ход. Надо бы утром поговорить об этом с Волковым. Но утром начштаба ушел к командиру дивизии, а Баталину приказал по приемнику слушать передачи финского радио. «Вернусь, доложишь, что там брешут про нас белофинны», – сказал полковник.
Совещание у командира продлилось почти до обеда. Вернулся оттуда начштаба в приподнятом настроении, с порога объявил:
– Академик, тащи карту. Нам придан триста двенадцатый отдельный танковый батальон. Сорок четыре танка! Теперь никакой черт не страшен.
Баталин нанес на карту расположение батальона и наконец задал вопрос, который мучил его с полуночи.
– Товарищ полковник, смотрите, как растянулась наша дивизия. Я прикинул, примерно километров на тридцать.
– И что с того? – спросил Волков. – Дивизия выдвигается к фронту. Ну да, растянута. Были бы у нас машины в достаточном количестве, перебросили бы на них. А так в основном пешком, на своих двоих, боеприпасы перевозим на лошадях.
– А если финны ударят?
– Куда это они ударят?
– По колонне, во фланг.
– Ты глаза раскрой, академик. А рот закрой. Сам наносил на карту состав наших войск. Это же сила, силища! По опыту польской кампании знаю: ну, трепыхнутся раз-другой белофины, как паны. И что? Смяли мы их, как карточный домик, и пошли дальше. Нет, не посмеют они рыпнуться.
Однако посмели. Уже на следующий день в штаб дивизии пришло первое сообщение, что на выдвигающуюся колонну в нескольких местах совершено нападение небольших финских отрядов. Атаки были отбиты. Но преследовать противника не смогли. Не хватало лыж, да если бы они и были в нужном количестве, командиры и солдаты дивизии, срочно переброшенные из южных районов страны, не умели на них ходить.
А у финнов, наоборот, отменная лыжная подготовка: они не только отлично ходили, но и ползали по-пластунски, не снимая лыж, и даже в случае необходимости, забирались в них на деревья. Получалось, на этой войне лыжи оказались едва ли не идеальным средством передвижения.
Теперь штаб дивизии с трудом успевал принимать сообщения о нападении на наши растянувшиеся колонны. Финны, организовав небольшие, подвижные лыжные отряды, упорно били во фланг.
