Читать онлайн Анастасия Лямина, Коллектив авторов - Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 5

Владимир Думский

Родился в г. Ленинграде, проживаю в Санкт-Петербурге. В мае 1941 г. мы уехали в деревню… и на всю войну. Там меня отдали в школу, и, когда мы вернулись, я уже бегло читал, мне было шесть лет. Отец Думский Л. М. ушел добровольцем на фронт и пропал без вести.

В 1965 г. я оказался в Литобъединении, которым блестяще руководил выпускник Литературного института по классу И. Сельвинского В. Прохватилов, который дал мне рекомендацию в Литинститут, но И. Сельвинский умер, и мне не пришлось учиться в институте.

Первая книга стихов «Вчера» была издана в 1990 г. в изд. «Смарт» (редактор А. Мясников). Затем было издано еще несколько книг.

В 1999 г. я окончил Высшую духовную академию по классу Р. Блаво (специальность – валеолог). Работал инженером-наладчиком, гл. инженером, директором ООО, валеологом.

Печатался в альманахах и журналах. Награжден медалями «С. Есенин», «За заслуги в культуре и искусстве» и др.

Теперь на пенсии. Член ИСП.

От автора.

Зимние стансы

(три стихотворения)

Ирине

Твои печали не принадлежат

Тебе одной, то город воедино

Грустит с тобой, что улицы лежат

Настолько прямо – и судьбу не видно…

Гранит томится первобытным сном,

Когда лежал он в угро-финской чаще

В седых туманах, кроясь подо мхом

С мечтой взрастить в нем стебель настоящий.

Дворцы горды влиятельной красой,

Почти стыдясь окраин в Петербурге,

Где люд живет в позиции простой —

Один бетон под слоем штукатурки…

Красноречивы мнения творцов:

Их идеалы в судьбах воплотились

Мостов музеум, классики дворцов,

Колонн вихрастых пушкинского стиля?…

Вновь приглашает зимний лед реки

Плениться ночью пешею прогулкой,

За все на Стрелке маги-рыбаки

Колдуют важно под луной над лункой…

Нева довольна, ежится с утра,

Фарватер стянут, будто неподвижен,

Застывшей барже двигаться пора,

Пейзаж зимы к весне сдвигая ближе…

Века побед твоих, Санкт-Петербург,

Стиль ленинградский прославляли тоже!

…Твои печали – голуби из рук,

Совсем не грех слегка нас потревожить.

Март

В изящной дымке «Прежний Петербург»

По-царски рад являть прожект старинный,

В час упований он судьбою друг, —

Архитектура – зодчий беспартийный…

Но скрытой в нас безродной пустоты

Не перечесть для счастья и печали,

Лишь часть души, что с вечностью на «ты»,

Наш каждый шаг запишет на скрижали…

Готовы тексты: невский ледосток

Терзает льды до льдинок шелестений,

Для белой ночи – чистенький листок

И для деревьев – зелень зарождений…

Зима уже отснеживает круг

Прощания эпически-златого.

…Твои печали – голуби из рук,

Легко расставшись, вьются рядом снова.

Город

Ты столицей вернулся сюда, Петербург,

Твое имя всемирно, всесильны деяния!

Всуе «питер-словечко» склоняют не вдруг:

Вечно зависть снижает величие звания.

Петербург – благодать! Ежедневно верны

Петербургским легендам живые истории…

В ленинградской Эпохе – все вехи страны!..

Святый Петр град назвал!..

Но вот «питер» не строили…

Северный сонет

Респект к снегам цвет славит голубой…

По-мурмански минорно-многолико

За счастье встреч к прощанью там привыкли,

Таланты тратят легкою рукой

И, всматриваясь в сопки, ждут иной

Погоды, но не столь в молитве —

Лишь во товариществе силы монолитней…

Чудесный дар! – старательной весной

По три цветка, что в три строки-терцеты,

Светлы, приветны южные тецеты

В обычной распродаже на потребу, —

Вслед лица вдумчивы и улицы узки,

Чтоб грусть перебежать по краешку тоски,

А взгляд живей, чем акварель по небу…

Убегающие ударения

Старый опыт в новом деле,

Как теперь, о господин,

Сблизил разночтенья истин,

Мудро цель преодолев?

Новый метод старых опытов,

Не спеши себя хвалить,

Слушай всех, кто станет хаять,

Смейся с ними, но потом

Дерзко восхити идею

Содержаньем, ей присущим,

А насмешникам оплошности всучи!

Не забудь у славы взять меню.

На Петроградке

На Петроградке, полной волшебства,

В запутавшемся доме (слышь, Зазерский?…)[1]

Не уживалась с Музами мечта,

Но город вновь творил музеи в сердце!

Я белокурых путаниц любил,

На острове Березовом[2] блуждая,

А если он мотивы с толку сбил,

Уже Фомин[3] почти не возражает.

Куда спешить от уз и тупиков,

Подтекстов, стилей, двойственных названий?

Нева влечет, и к чарам я готов,

«Петровский»[4] зримо в магию заманит!

Забьют ли гол – тащи «ноль – пять» на стол,

Москву затмить – важнее результата…

«На Петроградке кутит колдовство!» —

Весь год болтлив столичный комментатор.

«Замутят воду» – время осветлит…

Родной мажор восторженно настроен!..

Чтит Петроградка счастья лабиринт,

Средь звезд оно полно своих историй…

Прав невеликий важный островок,

Взяв Заячий пустяк с Веселым взором[5],

Завоевать он три столетья смог:

«Быть! Крепость с Петропавловским собором!»

Летний сад

…Зимний, зимний Летний сад

Синим инеем объят,

Вне домов и площадей,

Сам с собой наедине,

Заслонившись славой лет,

Завораживает свет…

Медный всадник

Ослабь поводья, яростный седок!

Как ни тянись, себя не пересилить.

Ты укротил пространство, время, рок, —

Ты возвратил их в город этот стильный!

В сравненьи с ним чего еще достичь?

Мечты твоей светлей, себя он любит.

Собой любуясь, твой не слышит клич,

Но и тебе отсель пути не будет!

Вотще стремишь свою стальную стать

Из плена, так пленительно открытым…

Днесь и царю за круг не ускакать!

Змея побед придавлена копытом…

Санкт-Петербург

Он душу вымотает мне,

Красою выпрямив проспекты,

Но путь – к уверенной Неве,

Здесь зарождаются прожекты!

Их стиль нам триста лет сродни, —

Сколь честь Державы – лицеисты,

Пыл декабристов сохраним,

Мы – петербуржцы,

Мы – невисты…

1. На стрелке Васильевского острова

(три стихотворения)

Во мне животворили тишина,

спокойствие и легкость духа…

Я ощутил, как начал нисходить

к Неве вдоль полусферы скверика на Стрелке,

что с каждым шагом обретаю

и равновесие, и силы

тем очевиднее, как за спиной

трамваи с резким стуком

расхлопывали двери, привлекая пассажиров…

Я одиночества желал себе,

и удалялся я от городского шума,

и забывал, что город существует.

Со мной Невы ограда к воде спускалась,

мы остановились у шара каменного,

скатившегося по гранитной огороже,

казалось, здесь замедлившего, растерявшись, —

продолжить ли стремление к воде?…

И он остановился вдруг, объятый восхищением,

как точка двоеточия прожекта Стрелки, представляя

случайности времен, людей, событий…

Сегодня зима была и крепость

виднелась ближе и таинственней,

как будто бы из вековых явилась предъявлений…

Все было как на ладони, близко и любимо, —

рыбак, колдующий над лункой,

тропинка среди льда

и остров, прозванный Веселым, —

волшебная шкатулка в детской книжке…

Я подниматься стал вблизи перил гранитных,

и город встретил грохотом трамваев,

шумом площади, движением неспешным

среди забот, любви и вдохновенья…

2. Сфера влияния

Вы подстрижены, словно деревья,

щеголяющие по скверику Стрелки.

Днем вы еще похожи на тех,

кто старался выразить свои убеждения,

Но вечером вам не с кем изображать

демонстрацию…

Не случайно остановимся посередине

двоеточия шаров гранитных,

чтобы услышать отзвук

ненасытной красоты их царства,

обменяться восторгами…

3. Двоеточие

Душа пуста, как пляж Петропавловки…

Мне светло и одиноко, словно сегодня

что-то случится

И это время, ясное и независимое,

Осенит меня новой целью

И озарит мою жизнь внутренним светом.

Медленно листья слетают к воде,

словно в движеньи чужом – утешение…

Есть же предел и страданию,

но смутно мы жаждем его…

Освобождение – вот чем влечет

увяданье природы!

Полный покой лишь свободен вполне…

Вечной красы двоеточию мало…

Закат

Заалели, замерзая, облака,

Замерзая, как трамвайное стекло, —

Князь ли света с факелом в руках

Двигался за тканью облаков…

Невдали, где над Невою пронеслись,

Восхитив навечно, гибкие мосты,

Солнце, обожающее жизнь,

Падало с угрозою остыть…

Объявился в час урочный светлый нож

Франта – месяца небесной вышины,

Словно увлекающая ложь

Славно убывающей луны…

И в ночи, иллюминируя, как сон,

Мироздание космической семьи, —

Божий перст исчиркал небосклон

Магам и учащимся Земли…

Нам ли жизнь неоднократно чаровать

Шанс дается, но душою все одной?…

Сном пленяясь, облако опять

Укололось петропавловской иглой…

Березовая аллея

В Березовой аллее лежат тропинки чисел

Разлук и встреч прошедших… Что школьную тетрадь,

В которой юный трепет и сушь осенних листьев,

Листая, понимаешь, как надобно страдать…

В нечаянном изыске всех местонахождений

Деревьев ли знакомых, скамеек и оград

Проистекает время прогулок к возрожденью

Воспоминаний, словно виднее здесь в сто крат…

Осенних дней влюбленность под хрупкими лучами

Оберегает ломкость и радужность ветвей,

И губы, что алели, и руки, что встречались

В приветливых извивах Березовых аллей…

Весна невская

С вечернею и тихою Невой

скользили льдины тонкие к заливу,

последние посланцы ледохода.

Они ломались даже друг от друга,

и легкий хруст крошащегося льда,

чуть слышимый движенья звон,

упрямые невидимые всплески вод

сливались с тишиной так ощутимо,

так выпукло река открылась взору,

неотвратим был ток воды,

что мнилось, время воссоздалось в плоти,

и безустанное движение реки

собой являло Времени течение.

Хотелось, сделав верный шаг вперед,

на льдину встать и плыть,

почувствовать свободу воздуха,

непобедимость духа, —

входить в туннели под мостами

и далее постичь неведомую ширь.

…А льдины шелестели на Неве,

столкнувшись, разрушались,

погружались в воды,

вдруг появляясь снова,

и продолжали спор о таинстве подводном,

о силе властного потока,

стремившего их долгой вереницей

к познанью бесконечности ранимой,

к небытию, но вечному значению

при таяньи ледовых наслоений

в круговороте влаги по земле и небу,

святой неволи для всего живого…

Невский всадник

Ваятели и Зодчие, Поэты

Для Петербурга Музы воссоздали,

И благозвучны стали камни зданий,

Наполнились гармонией проспекты.

От ладожских бурунных вод

До Балтии туманных скал

Река просторная течет,

Волна качает облака…

С волной дорога-бирюза,

И люди льнули к берегам, —

Наверно, реку ту прозвал

Невою невод рыбака…

Привык народ к реке Неве,

Деревни строил, торговал,

Да швед-король клонил к войне —

Эх, знал бы, с кем он воевал!

Швед воевал в чужом краю

И сдался русскому царю!

Из той поры вернулся миф

Победной Северной войны:

«Где Финский близится залив,

Вдруг всадник над скалою взмыл!

На шкуре зверя, без седла,

Коня он вздыбил над Невой —

Из бездны, из волны скала

И всадник власти роковой!

Недвижен, но вперед и ввысь

И взлет коня, и мудрый взор!

Казалось, наполнял он жизнь

Великой целью, – весь простор

Десницей царственно объяв,

Провидел здесь, на островах,

Мечты столицу, словно явь!

Вражду змеиную и страх

Поправ копытами коня,

Расставил службу по местам

И покорил пространства вязь!

И город встал, мечту храня,

Как будто всплыл – мечта сама…

Река ли внове родилась,

Или вернула град Нева…»

Сей миф не числит деревень,

Что смыл строительный прожект,

Что многим стало умереть

На стройке первых трудных лет.

Харчи, болотный грунт и сырь

Ругал и клял работный люд,

Но всюду Всадник-поводырь,

Чья Власть, чей Дух вперед зовут.

Не каждый город – властелин

Судеб и грез, творцов, царей,

Но невский град предвосхитил

И всадника красой своей.

Полна величия река,

Брега украсили гранит,

Мосты парят и облака,

Но Верховой коня стремит.

Всплыла легенда – знать, пора —

О том, что город здесь стоял

Намного ранее Петра,

А Петр скорей воссоздавал?…

Давно, возможно, город жил,

Но вдруг стихией поглощен,

В подводном царстве долго был

И вновь на землю возвращен?…

Так, зданье Биржи – давний жанр —

От Атлантиды образец:

Свят в Греции – ни млад, ни стар, —

Под стать одну живет дворец.

А здесь откроет вдруг гранит

Вперед

Читать онлайн Анастасия Лямина, Коллектив авторов - Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 5

Похожие книги