— Какая на мне рубашка? — кидает он мне.
— Черная.
— Черная? Рубашка?
Он снова сдавливает мою ладонь и наталкивает на свою грудь. Мои пальцы касаются мягкой ткани, под которой бугрятся мускулы. Мужчина нажимает сильнее, чтобы мои пальцы прошлись по ложбинке, там, где у рубашки должны быть пуговицы.
Но их нет.
Это футболка, а не рубашка.
— Мне нужна ее медицинская карта, — хам вновь обращается к охраннику. — И нормальное досье, а не та ксерокопия из паспортного стола.
— Я могу сама рассказать о себе.
— Я не доверяю словам, — он холодно усмехается. — Особенно когда люди говорят о себе.
Лифт останавливается на минусовом этаже. Я угадываю, что меня вот-вот снова погрузят на плечо, и поэтому быстро протягиваю ладонь вперед.
— Руку! Я даю руку! — выпаливаю скороговоркой, выбирая меньшее из зол.
Длинные сильные пальцы обхватывают мое запястье, а потом спускаются ниже и берут в капкан. Моя ладонь буквально утопает в его захвате. Я чувствую его огрубевшую кожу, которая явно хорошо знает, что такое физический труд. Он вообще весь такой: жесткий, брутальный, давящий. От него исходит сугубо мужская энергетика, с которой приходится бороться каждую секунду.
Я с трудом ловлю его темп, чтобы не отставать. Или это он притормаживает, когда я едва не спотыкаюсь? Так или иначе он уверенно ведет меня вперед, а я молюсь о том, чтобы моя ладонь не начала потеть из-за перенапряжения. И из-за его горячих пальцев.
— Стоим, — говорит он, повторяясь.
— Любимое слово?
— Что?
Моих волос касается его раздраженный выдох. Мне кажется, он действительно готов поверить, что ослышался, поэтому и переспрашивает. Он настолько не привык, что ему могут дерзить? Не знаю, где он работает, но, похоже, там беспрекословно выполняют все его приказы.
— Вы Смирнов? — я припоминаю фамилию, которую услышала вчера. — Который прилетел из какого-то Хмеймим? Что это, вообще, такое? Место сбора хамов?
Еще один выдох. Только злой, напоминающий рык.
Мужчина накрывает мои губы ладонью и сдавливает так, что я ощущаю болезненные уколы. Он буквально обжигает меня своей мощью, которую контролирует, но мне хватает совсем маленькой дозы, чтобы всхлипнуть от страха.
— Леш, — зовет второй охранник, оказываясь рядом. — Она не знает, что несет. Она совсем молодая… дурная. Отпусти ее, а то она плакать будет всю дорогу.
— Иди к водителю, — приказывает ему мужчина.
Охранник понимает с первого раза. Я слышу его шаги, а следом и хлопок дверцы.
— Да, я Смирнов, — бросает мне мужчина, разжимая пальцы. — Лучше тебе больше ничего обо мне не знать.
С этими словами он подталкивает меня к машине.
Когда я попадаю в салон, на кого-то натыкаюсь. Я так спешу отодвинуться как можно дальше от Смирнова, что не замечаю другого человека.
— Простите…
— Ничего страшного, — отвечает знакомый голос.
Это помощница, имя которой я так и не вспомнила. Она сидит рядом, а вот Смирнов занимает место напротив. К счастью, внедорожник такой просторный, что сзади можно поместиться вшестером.
— Это недопустимо, — продолжает помощница, переключаясь на строгий тон.
— Что именно? — отзывается Смирнов.
— Вы поменяли весь план без согласования со мной, я едва успела приехать…
— Так, дамочки, я похож на няньку? Закрыли все обсуждения. Я не лезу в ваши дела, вы не лезете в мои. За что вы там отвечаете? За цвет ее ногтей? Вот и занимайтесь.
Я чувствую разгоряченные волны вражды. Они проходят сквозь меня, так что я непроизвольно вжимаюсь в кожаную спинку. Зря я назвала внедорожник просторным: если они продолжат в том же духе, тут станет очень тесно — и очень быстро.
