Ощущаю собравшиеся в глазах слезы, но сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Никогда не думала, что песня может тронуть настолько сильно… Яркие лучи софитов скользят по моему лицу, и внезапно Ян Свенссен смотрит прямо на меня. Нет, в этот момент планета не останавливается, мы не влюбляемся с первого взгляда, как это бывает в мелодрамах со счастливым концом, но окружающий мир вдруг становится тише, краски смазываются, и у меня возникает четкое чувство, будто мы остались вдвоем среди десятков людей. Будто и весь этот клуб, и город – не более чем декорация к бесконечно продолжающейся секунде, в которой мы оба – потерянные и потерявшие кого-то, просто стоим и смотрим друг на друга. Не выдержав его взгляд, я моргаю, чувствуя, как по щекам текут слезы. Последние аккорды сливаются с прокатившимся по толпе вздохом, и через мгновение зал взрывается громкими аплодисментами. Когда они смолкают, я слышу за спиной чей-то диалог.
– Господи, какой же он невероятный! Интересно, у него есть девушка? Я бы все отдала за то, чтобы он посвящал свои песни мне!
– Любая бы отдала… Он не рассказывает про личную жизнь. Я изучила все интервью, но Ян ни разу не признался, встречается ли с кем-то… Может, у нас есть шанс?
Почему-то их разговор заставляет меня улыбнуться. В диалоге двадцатилетних девушек нет обреченности и разочарования, которое часто сквозит в словах тех, кто скоро разменяет четвертый десяток. Лишь надежда, пусть и немного наивная. Вытерев слезы тыльной стороной ладони, поворачиваюсь к фанаткам Яна. Увидев камеру, они радостно обнимаются и машут в объектив. Сделав несколько кадров, смотрю на остальных зрителей. Одни, заметив фотоаппарат, активно позируют, другие игнорируют. Вдруг я замечаю у бара мужчину, который кажется мне знакомым. Поймав мой взгляд, он, не мигая, глядит на меня в ответ. В первую минуту я никак не могу понять, где его видела, но потом осознание накрывает холодной липкой волной страха и отвращения. Тот, кто угрожал мне двадцать лет назад. Тот, кто следил за мной в Танжере. Твою мать.
Ужас сменяется гневом. Я намерена во что бы то ни стало выяснить, кто он такой и зачем преследует меня.
– Простите… Извините… Разрешите пройти…
Иду к бару, расталкивая толпу перед сценой. Ощущение, словно расстояние между нами не сократилось ни на сантиметр. Пробираюсь сквозь танцующую публику и чувствую, как паническая атака поднимается изнутри, застывая комом в горле. Меня тошнит от нечаянных прикосновений чьих-то потных тел, взмокших под футболкой спин, незнакомых рук. Нет, не сейчас, только не сейчас. Останавливаюсь, заставляя себя успокоиться. Дышу по схеме: четыре на вдох, четыре – на задержку дыхания и четыре – на выдох.
– Вам плохо? Вам нужен врач?
Инстинктивно схватившись за горло, отрицательно качаю головой, и вызвавшийся помочь парень отходит в сторону. Он беспокойно оглядывается, готовый вернуться, если ситуация обострится, но мне удается справиться с внезапным приступом. С трудом, но я выравниваю дыхание. Паническая атака – не такая большая проблема, как может показаться. Настоящая проблема в том, что стул за барной стойкой, на котором сидел мой преследователь, пуст.
– Прошу прощения, здесь только что был мужчина. Вы не видели, куда он ушел? – Голос звучит сбивчиво, дыхание не успело восстановиться до конца.
Протирающий бокалы бармен пожимает плечами:
– Наверное, он в уборной. Видите, его коктейль здесь. – Он кивает в сторону высокого стакана, наполненного ярко-оранжевым напитком и украшенного большим цветком мака. – Полагаю, скоро вернется. Присаживайтесь, я приготовлю для вас что-нибудь выпить.
