– Ты хоть на секунду можешь в это поверить? – (Джим покачал головой.) – Я уверена, что его женушка первой пожалеет, когда он выйдет на свободу.
Я обошла диван и присела, опустила голову на руки и вздохнула.
– Не испытываю к ней никакого сочувствия. Нужно быть полной дурой.
Уверена, в обычной ситуации Джим похлопал бы меня по плечу или приобнял. Но он прекрасно знал, что ко мне лучше не прикасаться.
– Вот видишь, Сара, ты не веришь в его духовное преображение, как и я. Но что, если комиссия поверит? И этот мерзавец отсидит в общей сумме десять лет за то, что держал вас всех взаперти, а одну убил? Десять лет. Тебе кажется, этого достаточно? Довольно за то, что он сделал с вами?
Я отвернулась, чтобы Джим не увидел моих слез.
– Дом по-прежнему принадлежит ему, – проговорил Джим. – Если он выйдет, то отправится именно туда. В тот дом. Через четыре месяца. Со своей тюремной женой, южной баптисткой.
Джим поерзал на стуле, а потом подался вперед, меняя стратегию.
– Сара, она была твоей лучшей подругой. Лучшей. Сделай это ради Дженнифер.
Я больше не могла сдерживать слезы, но позволить Джиму их увидеть тоже не могла. Поэтому я встала и быстро вышла на кухню выпить воды. Целую минуту смотрела на льющуюся из-под крана воду и пыталась взять себя в руки. С такой силой стиснула раковину, что побелели костяшки, став одного цвета с холодным фаянсом. Когда я вернулась, Джим поднялся, собираясь уходить. Он медленно складывал свои вещи в портфель одну за другой.
– Сара, прости, что давлю на тебя. Доктору Симмонс это совсем не понравится. Нам нужно, чтобы ты сделала заявление как потерпевшая. Без тебя я совсем не уверен в исходе. Знаю, мы сильно подвели тебя. Я лично подвел. Согласен, что обвинения в похищении недостаточно за все, что он совершил. У нас не было доказательств убийства. Без тела… Да и результаты ДНК оказались испорчены. Но мы должны сделать так, чтобы он, по крайней мере, отсидел весь срок. Здесь нельзя рисковать.
– Твоей вины не было. Все лаборатория… – заговорила я.
– Мое дело, значит и вина моя. Поверь, с тех пор я расплачиваюсь за свою оплошность. Давай разделаемся с этим раз и навсегда и оставим все в прошлом.
Легко ему говорить. Уверена, именно этого он и хотел: поскорее позабыть о нашем деле, о своей огромной служебной ошибке. Для меня же все было намного сложнее.
Джим протянул визитку, но я отмахнулась. Его номер мне известен.
– Я подготовлю тебя здесь, в твоей квартире, или где сама захочешь. Мы нуждаемся в тебе.
– И Трейси тоже там будет?
– Да, будет, но…
Он смущенно отвернулся к окну.
– Но она же поставила условие, что не желает видеть меня, общаться или оставаться со мной наедине.
Джим замешкался. Он не хотел этого говорить, но все было написано у него на лице.
– Я знаю, что она меня терпеть не может. Просто скажи.
– Да, она поставила такое условие.
– Хорошо. Это значит, я подумаю.
– Спасибо. – Джим достал из блокнота распечатанный конверт и положил на стол. – Письмо. Ты права, оно твое. Держи. Но, прошу, поговори с доктором Симмонс перед тем, как прочесть его.
Джим направился к выходу. Он знал, что не стоит подавать мне руку на прощание. Всего лишь махнул с порога и тихонько закрыл за собой дверь, затем подождал, пока я запрусь на все замки. Ушел он только после того, как услышал последний щелчок. Он слишком хорошо меня знал.
