Безутешные родители одного забитого насмерть паренька поставили могилку прямо возле железнодорожной платформы. Не знаю, почему районные власти позволили. Но во времена моего детства она так и стояла там – напоминанием, что здесь проходит фронтовая линия.
Мне было лет шесть, когда я забрел в чужой район – там был парк с аттракционами и кинотеатр. Меня отловили какие-то шпанистые ребята, и навешали тумаков, когда я отказался отдать им мелочь. С разбитыми губами и носом я шел домой и отчаянно переживал обиду. «За что? – думал я. – Я же ничего им не сделал». Потом мне объяснили приятели во дворе, что я из другого района, а значит – для них я чужак.
Банда также тщательно отслеживала, чтобы в наш район не забредали чужие, даже малолетки. Окружив незнакомого паренька, его допрашивали с пристрастием – где живет, и что здесь делает. И не дай бог ему было сознаться, что он пересек железную дорогу по каким-то своим делам!..
Родители одного мальчишки никак не хотели понять, почему он всеми силами упирается, и не хочет посещать музыкальную школу, расположенную неподалеку от моего дома. А он, скрывая обиду – потому что знал, что «стукачу» еще хуже будет, каждый день бывал бит – просто за то, что он из другого района. В конце концов, ребята из Банды перестарались – его родители не могли не заметить огромный синяк под глазом. На следующий день со скрипачом в музыкальную школу отправился дядя. Он хотел поначалу только поговорить с Рыжим и его корешками. Но те послали дядю куда подальше, и принялись над ним глумиться, после чего он кинулся на них с кулаками.
Через некоторое время на дядю завели уголовное дело, за избиение подростков. Причем, родители уродов сильно возмущались. Мальчишку окончательно затравили. У него все время отбирали деньги, а потом отняли и скрипочку…
Я шел из школы с Володей Камышиным, а ребята из Банды возле брусьев и турника развлекались, пиликая на инструменте. Бедняга стоял неподалеку и кричал: «Отдайте, ну, отдайте, пожалуйста!»
– А ты отними, – Рыжий смеялся. Остальные ему вторили.
– Вот сволочи, – сказал Камышин. – Надо ему помочь.
– Лучше не связываться, – возразил я. – Ты и ему ничем не поможешь, и сам получишь.
Но Камышин развернулся и зашагал к школе. Вскоре он вернулся с преподавателем. Тот действовал решительно.
– А ну, – сказал он Рыжему, – подойди сюда. Это твоя скрипка?
– Моя, – ответил тот нагло.
– Это моя, моя, – закричал паренек.
Вскоре скрипку ему вернули. И он поспешно убежал, уложив ее в футляр.
– А с тобой мы еще поговорим, – Рыжий погрозил Камышину кулаком. Володька ничего не ответил. Только губы сжал в тонкую линию – все же волновался, знал, что с рук ему это не сойдет.
– Ну вот, – сказал я расстроено, – опять ты нарвался.
На самом деле, я ощущал досаду на себя – оттого, что струсил…
Со скрипачом мы потом, когда Камышина уже не стало, случайно встретились в кассах кинотеатра в его районе – и разговорились. Оказалось, он отлично помнит тот день. После случая со скрипкой родители наконец решили перевести его в другую музыкальную школу, подальше от хулиганов. Когда я рассказывал ему, что произошло с Володькой, он от ужаса стал бледным, как крашеная известью стена.
– Как ты там живешь? – проговорил он.
– А у вас что тут, лучше что ли? – возразил я.
Он вздохнул. И поведал, что дяде дали условный срок. Хотя могли и посадить.
– Твой дядя – молодец, – сказал я. – Хоть кто-то нашелся, чтобы им врезать…
