Он ткнул пальцем, не оставляя сомнений, что под «методом» имеется в виду Ясь. А объект, значит, это она. Ну, однако же, и субъект ей попался! Эля зло дернула подбородком. Даже для Америки – редкостный!
- Знаешь, меня почему-то совершенно не возмущает, что они плохо подготовили похищение моего ребенка. – скрипучим голосом сообщила Эля.
Цви осекся. Поглядел на нее исподлобья:
- Кто бы ни были похитители в камуфляже, сейчас они в ярости: все их усилия раз за разом идут прахом. Они твердо знают, что материалы работы Савчука существуют…
В его словах звучал некий оттенок вопроса, словно бы он хотел услышать от Эли подтверждение – да, существуют.
Эля промолчала.
- ...И хранятся у людей, причастных к лаборатории.
И снова вопрос в голосе и испытующий взгляд, будто он надеялся, что сейчас Эля кивнет – да, мол, хранятся – а может и просто вынет эти проклятые «секретные материалы» из тайника, например, за бачком унитаза.
Эля пожала плечами.
В глазах Цви мелькнуло разочарование.
- Первой жертвой стал сам профессор, но, видимо он что-то подозревал и надежно спрятал свои разработки. В поисках пропажи неизвестные взялись за этого излишне шумного молодого джентльмена, - Цви чуть брезгливо поморщился, - Заместителя профессора Савчука.
В первый момент Эля даже не поняла о ком идет речь. Не было у Савчука никакого заместителя, да еще чтоб джентльмена… Лишь после долгой паузы до нее дошло, что американец имеет в виду убиенного Грушина.
- …не получив нужных сведений от него, они переключились на вас, постоянную ассистентку профессора…
Эля вдруг ощутила острый болезненный укол в сердце. А ведь Грушин умер, считай, за нее. Не толкни он тогда на кладбище ту самую, так взбесившую ее речь о своей роли в работе лаборатории – и первой была бы она. Ни родной эсбеушник, ни этот вот холеный, но тоже весьма шустрый американский тип тогда еще не успели влезть в дело достаточно глубоко, чтобы оказаться рядом с ней в критический момент. Военный уазик, покрытый камуфляжными пятнами фургон – его темные страшные недра с самого начала караулили именно ее.
- Теперь они должны взяться за Петечку Макарова, его очередь, - проворчала Эля, ощутив прилив постыдной, но от того не менее острой радости, что жуткие камуфляжники грозят кому-то другому, но не ее ребенку, не ей самой. В конце концов, пусть Петечка хоть изредка в делах лаборатории поучаствует! А то ведь даже не отмазывается от неприятных обязанностей, а просто в упор их не замечает – ровно до того момента, как их не выполнит кто-то другой (обычно – все та же Эля). Ничего, вот она посмотрит как он сумеет проигнорировать атакующих камуфляжников. Нет, проигнорировать-то, может, и не сумеет, не те они ребята, чтоб дать себя проигнорировать, но вот что они сумеют от Макарова узнать?
- С Петечки, голубя сизокрылого, они точно ничего не вытрясут, - вслух сказала Эля, - Он же у нас весь в себе! Кроме своей собственной работы ничего вокруг не видит и не замечает, спроси его, какую тему веду я или вел Грушин – наверняка не ответит.
- А вдруг твоим преследователям это известно? – очень тихо спросил Бен.
Эля несколько мгновений непонимающе смотрела на него. Потом испуганно поглядела на спящего Яся и ощущение тоскливой безнадежности навалилось на нее, словно душитель с подушкой.
- Ты хочешь сказать, что это теперь… мои преследователи? Они… не отвяжутся? Попробуют снова? – она отчаянно всматривалась в лицо американца, в глубине души надеясь, что он сейчас рассмеется, скажет что-нибудь грубовато-утешительное, вроде «Успокойся, никому ты не нужна…» – и ей сразу станет легче. Но Цви только смотрел на нее темными мрачными очами:
