Кстати, хочется услышать от неё подтверждение, что да, он был первым. А то слишком уж уверенно Маша держалась, совсем не так пугливо, когда только собирался поцеловать. С одной стороны, тот горячий отклик распалил сильнее, завёл до невозможности просто, но с другой…
Может, и не врала она об опыте.
– Хотел, – очень неожиданно отвечает Маша, и я даже не сразу улавливаю, что это об отце её и актёрстве. – Как сейчас, не знаю. Мы почти не видимся с тех пор, как они с мамой в разводе.
Звучит как вымученное признание. А потому отгоняю лишние мысли и настраиваюсь на чувства девчонки. Она ведь явно переживает это отдаление с отцом.
Не знаю, каково это, но как будто даже представляю себе отчётливо. На удивление остро проникаюсь.
– Сочувствую, – только и проговариваю со вздохом. Другие слова в голову не лезут. Не силён я в утешениях, даже когда полностью вовлечён в ситуацию. А с Машей это именно так. – У моих сплочённая семья. Но я живу отдельно, – просто добавляю, то ли чтобы тему перевести, то ли пытаясь как-то объяснить собственную немногословность.
Мысленно уже подбираю другую, куда более интересную ей тему, чем какие-либо рассказы обо мне. Но Маша неожиданно спрашивает:
– Почему?
Воу. Она просто вопрос задаёт, а я уже чуть ли не давлю улыбку, саму собой лезущую на лицо от такого, в общем-то, обыденного и ничего не значащего интереса ко мне. Тем более что, может, Маша вообще бездумно спросила. Почему меня так накрывает по фигне?
– Решил, что парню уже с восемнадцати неплохо бы стремиться к самостоятельности, – не упускаю возможность напомнить ей, что я не такой уж раздолбай, как она могла подумать.
Не знаю, вспоминается ли девчонке наш с Лизой разговор, к которому с удивлением прислушивалась. Но хочу, чтобы да. Может, ввернуть в диалог какой-нибудь из тех впечатливших Машу фактов?
– Снимаешь квартиру? – понимающе уточняет она.
– Да, пока снимаю, – не то чтобы делаю акцент на «пока», но, в конце концов, не зря же я уже три года потихоньку коплю и откладываю по мелочи каждый месяц? Хотя иногда и не по мелочи, как уж получается.
Маша только кивает и больше не проявляет интереса к моим делам, да и у меня почему-то не возникает желания дальше рисовать хороший портрет себя в её глазах. Вместо этого в башке мысли об её отце. Получается, девчонка так рвётся на сцену ради него? Думает стать актрисой, чтобы он ею гордился и уделял больше времени?
М-да, вот же ж человек-то какой. Я тут любой лишней минутке с Машей рад, а он как будто и не ценит. Ещё добиваться его внимания надо…
– Почему «Ромео и Джульетта»? – неожиданно для себя спрашиваю.
Вот уж этот вопрос не вертелся в башке, да и в целом и так понятно, девчонка объясняла – репетировала эту роль. Но кто его знает, может, для Маши это особенная пьеса. Тогда и мне, наверное, неплохо будет проникнуться. Пусть особенное у неё со мной ассоциируется, и только со мной.
– А почему ты так против был? – вопросом на вопрос выпаливает Маша.
И, кажется, вспоминает о нашем былом противостоянии – чуть хмурится, смотрит теперь отстранённо, настороженно.
– Чтобы тебя зацепить, – ухмыляюсь, не собираясь скрывать и без того очевидное.
– Сомнительный способ, – бурчит Маша, а взгляд её чуть ли не враждебным становится.
Ну ладно уж… А нормальные способы тогда какие? Свидание?
– Ты не занята после репетиции?
– Занята, – тут же отрезает она. – И вообще, я хочу следить за происходящим на сцене. И ты бы готовился, скоро твой выход.
