Занижение доходов – у каждого второго. Почему-то люди считают себя умнее других и абсолютно уверены, что их делишки не сможет раскопать никто. Огромное заблуждение. Лев Семенович обладал чутьем акулы, чующей запах крови в морской воде за десятки километров. Он безошибочно определял доходы фирмы с погрешностью в два-три процента, снижая ошибку в расчетах до одного процента после проведения комплексной экономической разведки. В свои пятьдесят лет он был азартным игроком, который с наслаждением играл роль то ли сыщика, то ли Робин Гуда и при этом абсолютно не заморачивался вопросами морали.
Странная личность, конечно, – смесь бессовестности и абсолютной лояльности. Лояльности к своим и бессовестности к чужакам.
Плачу я ему очень хорошо. Очень. За один месяц он получает больше, чем какой-нибудь нищий профессор за целый год. Но Лев Семеныч стоит своих денег до последней копейки. И он самое удачное приобретение за все время моей новой жизни. Не знаю, что бы я делал без такой вот акулы капитализма.
Само собой, я сразу его предупредил, чем занимаюсь, предупредил, что, если он попробует меня предать или обобрать, не проживет и дня. Но первое его ничуть не беспокоило, а второе он воспринял вполне нормально, сообщив, что предавать не собирается, потому как считает предательство тяжким грехом, а он человек верующий и грешить не будет по определению. Чем тоже меня очень насмешил – видал я и верующих подлецов, и неверующих бессребреников. Но потом понял – бухгалтер (или лучше назвать его финансовым директором) говорил все это вполне искренне, веря в свои слова так же, как верил в священную для каждого христианина книгу – Библию.
Я читал, что самые истовые верующие христиане получаются из выкрестов – евреев, принявших православие. Но ведь Шварценфельд – немец! Наверное. Впрочем, мне нет никакого дела до его нации. Совсем нет дела. Как и до нации любого из моих работников. Или точнее – соратников. А может, подельников?
Конечно, нас пытались обмануть. И не один раз. Но после того как мои миньоны устроили разгром в офисе одной фирмы, убедились, что обманывать нас бесполезно и очень опасно, и выплатили круглую сумму за обман. После этого число пытающихся нас надуть уменьшилось многократно. Слухами земля полнится.
Шварценфельд уже не раз заговаривал о том, что стоит зарегистрировать что-то вроде охранной фирмы с правом вести коммерческую деятельность. Тогда можно получать деньги безналом, притом совершенно официально. В этом случае и не придраться: официальный доход – это не то, что мятая пачка купюр, залитых пивом и соусом из банки с килькой. Но я все-таки пока не решался.
Правда, все-таки подумывал это сделать – и правда, наверное, будет удобнее работать. Посажу в кресло директора кого-нибудь из парней, а может, даже и самого Шварценфельда. И будем работать как работали, почему бы и нет? А уволят – так и черт бы с ним. И правда – чего я так держусь за ментовскую жизнь? Сейчас деньги все решают. «Корочка» уже вторична.
Сазонов открыл мне, как всегда, молча возникнув на пороге дома, как призрак платяного шкафа – квадратный, бесшумный и твердый. Настоящий ниндзя. Не киношный. Киношных ниндзей этому «старичку» на один укус – штук двадцать.
Вначале мы пообедали, и во время обеда я рассказал ему о том, как мне живется-можется в уголовке Главка. И как мне надоело такое ко мне отношение и такая жизнь. А еще – как вижу свое ближайшее будущее в этом бушующем мире, что на самом деле есть миг между прошлым и будущим. На что Сазонов мне настоятельно рекомендовал держаться за должность столько, сколько смогу продержаться, так как мой нынешний статус позволит максимально быть в курсе поисков меня самого. А если я покину ряды доблестной милиции – контролировать события будет труднее. Хотя и вариант с увольнением тоже будет вполне приемлем. В общем, решать мне самому. А то, что Татаринов принял меня в штыки, так это нормально. Какой начальник любит, когда к нему назначают сотрудника, не испросив его, начальника, согласия? Такой мутный сотрудник сразу же вызывает подозрения и, как следствие, неприязнь. Скорее всего, все утрясется. В любом случае – делай свое дело, и будь что будет.
