– Есть ещё одно. Мы не до конца верим, что ты есть…
Это снова оказалось неожиданным для подслушивавшей девушки. Не раз же были эти сеансы – и зачем их проводить, если нет веры? Хотя точно она не знала до этого, что же происходило, когда они с сестрой оказывались в своих комнатах.
– Я докажу!
– Мы хотели бы узнать… ммм… где сейчас находятся ноты, по которым я училась играть много лет назад?
Элли удивилась находчивости мамы – что-то подобное спросила бы и она. Пауза была недолгой.
– Я не лгу. Зачем лжёте вы, живые? – Далее голос будто чеканил по слогам: – Ты никогда не училась играть, Анна! Играет Элли.
Даже через дверь девушке показалось, будто это было сказано прямо ей в ухо, и она вздрогнула, услышав своё имя.
– Извини. Это правильно… Тогда я хотела бы спросить: где письма моего Джека, что он присылал мне до нашей свадьбы?
Пауза стала ещё короче, а интонация росла вверх.
– Они у Амелии, в её комнате.
– Но… но это же ерунда! Её давно нет.
– Не лги мне! Они там!
– Если подумать, то и это правда, миссис, – шепнула Бетти, а дальше Элли не разобрала, но ей показалось, что мажордом шептала что-то уже в ухо Анне, которая затем промолвила:
– Значит, это действительно ты?
– Да!
– Бетти, – сказала приглушённо миссис Пёрк, будто повернула к ней голову.
– Хорошо, теперь я, – продолжила та. – Где находятся мои рисунки, что я рисовала в молодости?
– Они лежат под твоей кроватью. В позолоченной шкатулке, что тебе подарили Амелия и А́ртур.
– Господи, как же это? Откуда ты знаешь это?
– Я знаю!
Не было предела и удивлению Элли, и ужасу.
– Филиппа, твоя очередь, – снова передала эстафету хозяйка.
– У меня нет вопросов, уважаемый… – Тут няня долго подбирала слово, – уважаемый… Голос. Мне, вообще-то, нужно со стола прибирать и посуду мыть… Я ещё хотела серебро сегодня дочистить… А если останется время, то фартуки замочить на ночь… Или..
– Ладно, Филиппа, – перебила Анна. – Можешь не спрашивать.
– Ты вечная лгунья! – Голос стал намного громче и словно двояким: тот же низкий, густой, но вместе с высокими нотками Мари.
– Думаю на сегодня достаточно… Можно расцепить руки.
Тут послышался звук отодвигающегося стула.
– Все захлебнутся скоро твоей ложью! Опомнись, пока есть время! Расплата близка!
Элли различила глухой удар, и тут же – вскрик Бетти и Анны.
– Опять, опять началось! – заверещала няня. – Держите, держите её!
Дальше слышны были разные вопли и шум борьбы.
Опасаясь, что могут резко открыть дверь, Элли бросилась в библиотеку, еле-еле переводя дух от всего упавшего в её подростковую голову. Мысли отказывались повиноваться.
* * *
Довольно скоро внимание девушки переключилось на объёмные, тяжёлые полки с книгами – всю её жизнь.
По разным рядам снизу вверх можно было проследить взросление и авантюры ума Птички: детские книжки ставили поближе к полу, под рост ребёнка, чтобы он мог сам дотягиваться и выбирать, что больше радует глаз; повыше шли приключения и античность; далее – романы и некоторые, приблизительно осиленные научные выдержки; но самое дорогое её сердцу и натуре находилось в самом верхнем правом углу. Без стула достать нужную вещь было невозможно.
Девушка дотянулась до закутка с толстыми томами. Знакомый трепет предвкушения проскользнул по нервам, и она дотронулась до тома, обклеенного простой бумагой, – то ли чтобы никто не видел названия, то ли чтобы со временем не износилась настоящая обложка.
