– А… а с каких это пор малознакомые люди (это явно резануло уши Элли) с порога приходят ко мне поговорить о моих детях?!
– Или даже послушать, что ваша дочь расскажет мне, – продолжил свою фразу Крейг, проигнорировав вопрос.
От такой наглости рот Анны будто и вовсе отклеился. Она не знала, пора ли начать раздражаться или сперва выяснить, в чём было дело. Окинув беглым взором всех сидящих, она собралась с нервами. Чтобы не получить очередного пренебрежения со стороны гостя, решила обратиться к Птичке:
– Дочка… Элли… посмотри на меня. Что случилось?
Девушка еле-еле, будто с пудом на шее, подняла голову. Лицо её слегка подрагивало и стремительно бледнело прямо на глазах. Анне показалось, что та сдерживает слёзы… от страха, что ли.
– Элли, не молчи, прошу!
– Молодая леди желает, чтобы всё рассказал я? – вступил Айзек.
– Я… я не знаю, как сказать… – сбивалась Птичка.
– Да чёрт возьми, что происходит?! – не выдержала Анна.
Тут скрипнула дверь, и в комнату неуклюже ввалилась Филиппа (видимо, подслушивая, она так увлеклась, что не рассчитала своего веса, повиснув на двери). «Эх», – только и вырвалось из её уст.
Тут же она сделала непринуждённый вид и зашла в гостиную полностью (почему-то без чашки для чая). Бодро домаршировала к своему месту и уставилась в окно, чтобы ни с кем не столкнуться глазами, – ведь понимала: все сейчас смотрели только на неё.
– Ваша дочь, очевидно, не так уж близка с вами по духу, Анна, раз боится вам говорить о своих переживаниях.
– Что? Что ты такое городишь? Это она тебя боится! Пришёл тут без спроса и давай, непонятно зачем, к дочери моей лезть!
– Ваша дочь только что мило беседовала с моей горничной Дорой, и…
– Ох! Я знаю Дору, мы тоже с ней не раз уже во дворе сталкивались и мило беседовали – хорошая женщина, боевая, с ней не пропадёшь! – влезла кухарка.
– Подожди ты! – махнула на неё Бетти, а Анна продолжила:
– Ну… ну, если даже так – то чего здесь предосудительного?
Элли застыла – ведь развязка должна была наступить в этот момент, но не ожидала той позиции, которую дальше в разговоре занял Айзек.
– Скажите, Анна (её уже начинало распалять, что он постоянно обращается к ней по имени, будто пытаясь давить на неё), вы хорошо знаете свою дочь?
От такой фамильярности миссис Пёрк так оторопела, что забыла разозлиться, и просто ответила, беспомощно опустив кисти на край стола:
– Отлично знаю, мистер Крейг.
– Тогда вы определённо знаете, что… – Тут он сменил выражение лица от настоятельно-неотступного на улыбающееся и повернулся к Элли, хотя вопрос продолжил задавать Анне). – …что она делала каждый день в моём теперь уже доме во время нашего с супругой и прислуги отсутствия?
– Вы… ты… о чём?
– Мама, дело в том, что… – осмелилась начать Элли, но Великан её перебил:
– Вы плохо воспитали свою дочь или вообще она для вас стала безразлична? Юные годы – подспорье и залог будущего добропорядочного человека, не так ли? А вы отстранились от своего ребёнка настолько, что ему проще втайне от вас нарушать границы чужого дома – даже если в этом и не было злого умысла, – чем спросить вашего разрешения? Видимо, она боится с вами делиться, или что вы просто-напросто будете её игнорировать, или что без объяснений откажите в подростковых удовольствиях? Так стоит ли в чём-то винить одинокого запутавшегося ребёнка? – или матери вместо очередного наказания нужно принять своё дитя, сесть и расположить его к себе, признав и часть своей вины в происходящем?
