«Принесу себя в жертву отношений, выкурю с неизвестным другом, не убудет. В выходные схожу в спортзал. Может, ГТО сдам…», – решил он про себя и добавил вслух:
– Идем, разоритель!
Через минуту оба были в курилке, устроенной из лестничной площадки плюс традиционная в этом деле консервная банка с коричневой гадкой лужицей.
– Какие слухи на счет нашей богадельни? Говорят, какая-то реформа грядет, будут ставить музей на прогрессивные рельсы, – наобум сымпровизировал Илья, и, видимо, попал в точку. Эта тема вообще работала: всегда веют какие-то перемены, которых никто не хочет.
– Он и на старых-то, не к ночи будет помянуто… – сплюнул на пол Нехитров, помрачнев лицом. – Сказал бы я – мерзкая дыра, но не могу: дыра эта кормит и даже иногда лелеет. Короче, не кусай руку кормящего. Я так понял, какой-то культурно-идеологический синдикат будут делать объединенный.
– Сокращение штата, аттестация и еще какая-то гадость, – вставил Илья.
– Посмотрим еще… Может статься, скоро будем с нежностью вспоминать Вскотского, какой бы он не был тупой скотиной.
Нехитров махнул рукой сквозь дымный протуберанец, на мгновение превратившийся в иероглиф.
– Ну, тебе-то что волноваться?
– Да как сказать? Это ты – улитка: спрятал рожки и шмыгнул с Варькой на комсомольскую стройку – повышать, поднимать, бороться. А я с четырьмя ртами? Знаешь, сколько съедает в месяц этот кагал? Образование надо дать московское и тэ-дэ. Вот нашел же, ей богу, тему! – настроение собеседника явно пошло на спад. – Давай лучше о бабах поговорим.
– А что о них говорить? Суета сует…
– Бывают у тебя эротические видения, Захар?! – накинулся вдруг Нехитров на какого-то мужика в вылинявшем халате, неспешно восходящего к ним по лестнице.
Мужик имел такой рост, что голова его уже находилась вровень с площадкой, когда ноги еще решали, куда идти.
– Да, – хрипло сказал мужик, прорастая над горизонтом.
– Что за видения? Мужчины, женщины, животные?
– Краснознаменный полк, – гавкнул тот, прикуривая от спички. Папироса терялась между огромными плоскими губами.
– Как почти биолог предрекаю тебе: с таким рефреном твой род безвозвратно вымрет. Тебе нужно меняться, Захар. Знаешь, у древних ящеров, тоже, кстати, вымерших – это тебе в назидание ремарка – было два мозга: в голове и в заду, чтобы вовремя отскочить, когда в него вцепится кто-нибудь. Отращивай второй мозг, дылда. Твоя задница под угрозой.
Названный Захаром ощерился довольной улыбкой. Даже ссутулившись, он возвышался над Ильей на локоть. В голове само собою всплыло «акромегалия».
– Не теряйте юности, поступайте, Захар, в спортивную команду, – пошутил Илья.
– Столбом ему на Красную площадь, а не в команду, – отшил предложение Нехитров. – Захар, слышь сюда! У меня над экспозицией лампа с позатой недели не светит. Сделай, уже, а? Срамота! Пионеры приходят – с верой в электрификацию всей страны, а уходят с чем? И все ты, Захар! Саботируешь.
Электрик невнятно пообещал, сунул окурок в банку и в том же темпе сошел по лестнице вниз. Илья бы не удивился, если теперь он, миновав подвал, спускается в сам Аид чинить проводку на пристани Харона, где, сплевывая на черный песок, ругается на мельтешащие души, пытающиеся проскочить мимо в лодку.
– Человек будущего, хрен его редьку, – обласкал Захара Нехитров. – Давай на Клязьму рванем? Душно в Москве. Ты с Варькой, я своих возьму. С машиной договорюсь. Выходные скоро. Что тут коптиться?
