И произошло это в тот момент, когда на дорожку справа явился человек, одетый в белую сорочку «а-ля граф Толстой», черные шаровары, стянутые шнурками у голых щиколоток, и цветные мягкие туфли со вздернутыми носками. Под мышкой у незнакомца красовалась шахматная доска, за спиной – пара складных парусиновых табуретов на лямке, и лицо выражало такую скуку, какая бывает у только что осознавшего, что еще один день безвозвратно прожит, и прожит совершенно напрасно, и что исправить положение может только хорошо проведенный эндшпиль.
Незнакомец сравнялся с ящиком, на котором сидел М., пристально осмотрел предмет, затем взглянул на оседлавшего его человека и с надеждой в голосе быстро заговорил, выдавая до крайности увлеченную натуру, пересилить которую сам бы рад, да нет никакой возможности:
– Извините, что беспокою! Я не сумасшедший и не бандит! – выпалил он с энергией. – Меня зовут Александр! У меня тут дача неподалеку!
«Дачник… – неодобрительно хмыкнул М., желая куда-нибудь провалиться. – Только этого не хватало! Сейчас справиться, каким методом я подвязываю горох или еще какую-нибудь чушь вроде этого».
Пришелец между тем продолжил, и вовсе не про горох:
– Вы, случайно, в шахматы не играете? Мой товарищ, знаете, не приехал и я, выражаясь образно, завис между черными и белыми. Прямо напасть!
Он обескураженно улыбался, будто признавая, что все это звучит глупо, но что поделать.
М., философский настрой которого перебили, встал, механически принимая рукопожатие, и представился в ответ не своим именем, желая как можно скорее избавиться от незваного компаньона, но уже наверняка зная, что согласится составить партию.
Внезапных знакомых он не любил, впрочем, как и давних. Однако этот престранный тип показался ему симпатичным. Черты его были мягки и в глубоких карих глазах не мерцало ничего отталкивающего. К тому же, кажется (к счастью, к счастью!), его совершенно не интересовал собеседник, а только сама игра. Ну, одет чуть странно, однако чисто. Правильный слог. Азартен. Возможно, он просто не умел по-другому занять себя, кроме как за доской, и за этим пришел сюда.
– Так что же вы на счет шахмат? – интересовался настырный тип, наклонив по-собачьи голову. Уши его на свет казались из розового фарфора, а весь образ необыкновенно комичен.
– Вообще-то не увлекаюсь… так… – М. пожал плечами, сдерживая смешок.
Он действительно не часто играл. Иногда с Нехитровым, но с тем редко выходило довести партию – темперамент не позволял. Нехитров был из породы людей, способных переключаться каждую минуту на новое и страдавших, когда этого нового не происходило; после десяти ходов он отвлекался, потеряв интерес к игре, тут же звонил кому-нибудь и срочно бежал на встречу по какому-то неясному поводу (лучше – далеко за пределами музея).
– Отлично! Отлично! – обрадовался пришелец, немедленно посветлев лицом, словно это «так» было выражением согласия. – Я вам скажу: и в более оживленных местах иной раз, кроме мамаш, гуляющих с детьми, никого не найти на партию. Хоть лопни! А эти дуры никогда не играют! В лучшем случае находится какой-нибудь старик, путающий слона с ферзем. А уж тут, в этой глуши, вообще… Если у вас, конечно, есть лишние полчаса?
– Увы, я никуда не спешу и буду играть вашу партию. Но не взыщите, если я перепутаю слона с ферзем или даже с пешкой. Шахматы – явно не мой конек, – шутливо сдался М., разводя руками.
