– Так это – военный звездолет?
– Естественно. Военное всегда лучшее, правда, не всегда слишком комфортное. Хоть я уже ушел из вооруженных сил – ничего, кроме военных стандартов, не признаю. Я ни за что не доверю свою жизнь роскошному пассажирскому лайнеру, вот это старое, давно списанное бронированное корыто, на котором мы находимся, много надежней и безопасней. Современные лайнеры придут в негодность и пойдут на слом – а мой кораблик все еще будет летать и, если придется, – даже стрелять.
– Было бы здорово посмотреть на него снаружи, – заметил Леонид, в нем проснулся профессиональный интерес.
– Когда в порт прилетим, посмотришь. Обзорных палуб тут нет, сам понимаешь, а запускать управляемого ремонтного робота, чтобы посмотреть со стороны, довольно обременительно. Все-таки корабль-то устаревший, а переоснастить его по современным военным стандартам слишком дорого. Новые строить дешевле, как ни парадоксально.
Камбуз оказался просторной комнатой человек на тридцать, с двумя длинными столами и большим количеством крупных шкафов.
– А где сама кухня-то?
– Строго говоря, нигде. Готовка пищи на кораблях легких классов вообще не предусмотрена. Вся пища – в тюбиках и пакетах вот в этих хранилищах. Тарелок, кастрюль, ложек-вилок и прочего нет. Ты вообще как себе представляешь готовку в невесомости?
– Я ее пока не заметил.
– Ну так и мы пока не в бою, – хмыкнул Касс. – При встрече с любым кораблем, кроме гарантированно невраждебных, бортовой искин переводит всю энергию реактора в щиты, и генератор искусственной гравитации отрубается. Издержки военной надежности.
Он достал из ближайшего хранилища несколько пакетов и протянул Леониду:
– Пробуй. Все полезно и питательно, но вот понравится ли – не гарантирую.
– Что это?
– Вот сублимированное мясо – на вкус гадость даже для меня, но съедобно для кого угодно, кроме вегетарианцев… ну почти. Вот жидкий суп – для тебя он, правда, будет горьким. Это блюдо из злаков, вот пюре, вот сладкое желе. Вот… а стоп, этого тебе нельзя.
Леонид распечатал один из тюбиков и насыпал в рот немного порошка.
– Песок как песок, – мрачно подытожил он.
– Это пищевой концентрат… Погоди-ка, у меня есть небольшой запас жратвы для не-сссла, и там вроде должны быть консервы для балларанцев…
Касс полез в другое хранилище.
– Не-сссла это кто такие? – спросил Леонид.
– Сссла – это мы. Наше самоназвание. Ближайший аналог в русском языке – «люди». А не-сссла, соответственно, любые врасу, не относящиеся к нашему виду. Нашел. Вот это тебе наверняка понравится.
Густая коричневая паста на вкус оказалась сносной.
– Экстракт из балларанских овощей, – пояснил Касс.
– Едал и похуже, – кивнул Леонид, – напоминает высушенную кабачковую икру. Главное, при еде на цвет не обращать внимания – а то ассоциации очень стойкие возникают…
– Кабачковая икра? Кабачок – это кто?
– Растение такое.
– У вас есть растения, размножающиеся икрой? – удивился Касс.
– Да нет. Блюдо так называется просто. У нас однажды гостю заморскому преподнесли угощение – черную икру. Тот посмотрел и говорит: это мы, мол, уже едали… Приносят красную – тот смотрит, говорит, что и это уже ел. Тогда принесли кабачковую. Гость посмотрел и выдал: «А это уже кто-то другой едал…» Хотя ладно, забудь. По-русски ты говоришь отлично, но наши анекдоты вряд ли поймешь.
А дело-то дрянь. Десять лет? Ладно. Черт знает в каком закоулке галактики? О'кей. Но все эти десять лет жрать вот такое непоймичтозахрень?!
