Первое, что он почувствовал, когда очнулся, была прохлада, приятно окутывающая все тело. Мышцы ныли, но пошевелиться Ное не смог – запястья и лодыжки были туго стянуты шершавой веревкой, больно впивавшейся в кожу. Спиной и затылком он почувствовал холодную железную поверхность – часть какой-то конструкции, к которой его привязали. «Значит, они раздели меня,» – подумал Ное.
Когда глаза привыкли к полумраку, он обнаружил, что сидит у стены просторного каменного зала. Прямо перед ним начинались параллельные рады деревянных скамеек, тянущиеся к темному проему в противоположной стене. На скамейках сидели дикари – десятки дикарей. Среди них были женщины и дети. Некоторые спали, другие стояли на коленях, молитвенно сложив ладони перед собой, третьи стояли, прислонившись к стенам, на которых висели разновеликие деревянные кресты. На выложенном мозаикой потолке мерцали отблески факелов и керосиновых ламп. Тоина нигде видно не было, и Ное решил, что его убили в схватке.
Заметив, что пленник очнулся, дикари уставились на него с тревожным любопытством – никто не решался подойти ближе, матери покрепче прижимали к себе детей. Наконец, от группы дикарей, стоящих у входа, отделился высокий широкоплечий брюнет – бронекостюм был небрежно наброшен на его плечи задом наперед, распахнутый на груди. Землянин вплотную подошел к Ное и, наклонившись, приблизил к нему лицо. Странника обдало волной тяжелого смрадного дыхания; желтые глаза, в которых метались искры безумия, заглянули в самую глубину его сущности.
Дикарь ухмыльнулся и что-то громко сказал на неизвестном наречии. По залу прокатился ропот, все замерли в ожидании продолжения. Землянин выпрямился и повернулся к собравшимся в зале. Он стоял так близко к Ное, что тот с легкостью уложил бы дикаря одним ударом, если бы не был связан.
– Хочешь показать свое превосходство? – прорычал Ное, – Ну ничего, я еще поджарю тебя, когда освобожусь. Тогда посмотрим, как ты будешь кривить рожу.
Землянин не обратил внимания на реплику странника, а может и вовсе не услышал – он был полностью поглощен собственной речью, обращенной к собравшимся. Ное не разбирал ни слова, но по интонациям и размашистым жестам говорящего понимал, что речь идет о нем. Голос дикаря то взлетал под потолок, то понижался до шепота, то повисал звенящим в воздухе вопросом, после которого по залу прокатывался одобрительный гул.
Наконец, дикарь замолчал. Несколько секунд он стоял без движения, купаясь в трепете и восхищении аудитории, затем метнулся к стене и сорвал с нее деревянный крест. Снова приблизившись к Ное, землянин что-то сказал и сунул крест ему в лицо. Странник почувствовал запах гниющего дерева, почти ощутил кожей его шершавую поверхность. Ожидая удара, он как мог отвернулся и зажмурился.
Казалось, дикарь только этого и ждал – повернувшись к толпе, он издал торжествующий клич. Присутствующие снова загудели, из разных концов зала начали раздаваться воинственные негодующие выкрики. Ное дернулся, пытаясь вырваться из пут, но тщетно – веревки еще сильнее впились в запястья.
Несколько дикарей поднялись со своих мест и, встав слева от Ное, раскрыли небольшие черные книги. Монотонно полились слова – сплетение трех голосов, хором повторяющих какой-то текст на лающем и остром как клинок наречии одновременно убаюкивало и поднимало из глубины сознания первобытный страх.
