– Комната первой помощи, – вслух прочла Зали. – Со мной-то как раз всё в порядке. Это им всем нужна помощь. Неотложная помощь, пока не стало слишком поздно. Если уже не стало.
Возле этой двери не было ни кнопок открытия, ни сенсорной панели, куда следовало вводить свое имя. Медпункт открывался автоматически, когда к нему приближались – на тот случай, если кому-то понадобится неотложная медицинская помощь. Зали решила, что нужно поскорее со всем этим покончить, и, не мешкая, вошла внутрь.
Внутри её ждали двое докторов в прорезиненных костюмах и масках, закрывающих лицо. Такое врачебное облачение считалось обязательным всегда, когда необходимо было провести какую-либо процедуру, но в этот момент Зали показалось, будто весь этот нелепый маскарад затеян только для того, чтобы показать, что она грязна, заразна, опасна для окружающих. Одна из врачей сказала сквозь маску:
– Зали, верно? – по голосу было слышно, что она улыбается.
Докторам положено было улыбаться, даже когда они сообщали неутешительные диагнозы – предполагалось, что так пациенты чувствуют себя спокойнее. В другой ситуации, услышав такой тон, Зали скорчила бы гримасу отвращения из-за того, что к ней обращаются как к маленькому ребенку или как к слабоумной, но сейчас ей было просто страшно. Поэтому она ничего не ответила, и только кивнула, стараясь выглядеть спокойно.
Врач продолжила:
– Нам сообщили, почему ты здесь. Ты должна снять с себя все металлические предметы, лечь на смотровой стол и расслабиться. Будет не больно. Может, самую малость закружится голова.
– Что вы собираетесь делать?
– Мы должны проверить, не обрюхатил ли тебя твой дружок, – там, под маской, она всё ещё продолжала улыбаться.
– Но мы… Мы не делали ничего такого.
– Вот мы это и узнаем.
– Я говорю правду!
– Не надо спорить, девочка, – кажется докторша начинала терять терпение, но все ещё старалась говорить спокойно. – Думать нужно было, когда становилась подстилкой для этого техника, – в последнее слово она вложила столько отвращения, будто само оно вбирало в себя все грубые эпитеты, которыми она хотела наградить Кината.
У Зали всё внутри похолодело. Она поняла, что сопротивляться бесполезно и начала моститься на стол, но доктор остановила её:
– Тебе следует раздеться.
Зали непонимающе уставилась на своих мучительниц, и одна из них пояснила:
– Заклепки на твоей форме. Они металлические.
Зали разделась. В момент, когда её форма повисла на спинке стула, а сама Зали осталась стоять рядом в короткой по-летнему тонкой сорочке, в ней что-то сломалось. Больше не хотелось ни защищаться, ни что-то доказывать. И вся та нежность, вся та наивная любовь, которую она питала к Кинату, переплавилась в тяжелый груз, который Зали придется носит под сердцем всю жизнь. Больше не оставалось никаких сомнений – её предали, поспешили от нее избавиться, оставив стоять полуголой перед этими недобрыми женщинами. И никому не было дела до Зали – даже ей самой.
Конец ознакомительного фрагмента.
