Хотя… с Саньком же ничего не случилось. Да… Просто с Саньком уже давно всё случилось, видимо. Как говорится, в детстве пять раз подкинули – один раз поймали.
Словом, Ширяев благоразумно промолчал.
К счастью, Василий Никитич быстро сообразил, что так можно до вечера пыхтеть, и велел тащить лебёдку и веревки.
Дело пошло сразу быстрее. Но возились они ещё долго. Кое-как всё-таки удалось затащить громоздкий каменный ящик в кузов ЗИЛа. Грузовик заметно просел под тяжестью, но потихоньку двинулся.
– Ванька, – махнул рукой Шурик. – Прыгай к Саньке в кабину! Я тут поеду. Будешь сам председателю рассказывать, откудова ты эту девку взял! Остальные работайте! Нам рабочий день никто не отменял...
Вопреки этому распоряжению, вся смена ещё долго стояла на месте и провожала тревожными взглядами грузовик, медленно ползущий по изрытой колеями грунтовой дороге. Переваливающийся с бока на бок ЗИЛок, издали напоминавший большого неуклюжего жука, направлялся в сторону Ржанки.
***
5. 4 «СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА»
Деревня есть деревня! Не успели они явиться в Ржанку, а о том, что случилось, кажется, уже всем было известно.
Грузовик остановился у дома председателя. В это время он всегда заходил домой на обед, горячих щей похлебать.
На крыльцо спешно выкатился полноватый, раскрасневшийся Макар Семёнович, следом Клавдия, его жена, и Васька, внучок. Из-под косматых бровей председатель хмуро разглядывал ЗИЛ и его пассажиров.
– Принимай, Семёныч! – крикнул бригадир, ловко спрыгивая на землю.
– Это чего у вас такое? – председатель подошёл ближе, а за ним подтянулось и с десяток любопытных соседей.
– Так… она… Спящая царевна во гробе хрустальном, – хмыкнул Шурик. – И прежде чем ругаться и крутить пальцем у виска, сам залезь и погляди! Такого ты точно не видел…
Насупившись ещё больше, Макар схватился за железный борт и, пыхтя, вскарабкался наверх. Но с тяжёлой крышкой саркофага он не справился, махнул призывно, чтобы помогли. В кузов заскочило несколько мужиков помоложе, открыли гроб, ахнули.
Тут уж всем любопытно стало – машину облепили со всех сторон, как голуби крышу тока[1]. Кто понаглее да порасторопнее по очереди забирались в машину, охали, ахали, спускались, уступая другим. Кто не мог подняться в кузов, нетерпеливо спрашивали, что там такое.
Народ, как по волшебству, потянулся со всех уголков деревни. Поползли сначала шепотки, потом, уже не таясь, загалдели все разом. Бабка Лидия крестилась и причитала что-то про кару Божью и светопреставление. Семёныч грозил ей пальцем и требовал прекратить пропаганду всяких антисоветских идей.
Ширяев оторопело оглядывался, только сейчас осознавая, какую кашу они заварили. Вокруг них троих собралось плотное кольцо зевак. Каждый односельчанин считал своим долгом непременно задать в тысячный раз вопрос, кто обнаружил дивную находку, и как это случилось, и где, и…
Голова уже шла кругом, хотелось сбежать домой. Но куда-там!
Семёныч сказал, что позвонил в район. Теперь надо ждать комиссию из города. А Ваньке предстоит всё рассказать ещё раз. А у него уже язык болел. Да и ладно…
Зато на всю деревню теперь прославился. Можно ещё месяц, а то и два, со двора во двор гулять – везде накормят и напоят, лишь бы подробности рассказал да попугал от души своими байками.
А потом, часа через два или три, в Ржанку неожиданно въехало несколько армейских машин, громоздких, суровых, пугающих. Солдатики, молодые, совсем зелёные, но весьма серьёзные, высыпали из них и слаженно окружили деревенских, собравшихся у дома председателя.
