Когда желание перестает быть прихотью, оно становится Целью. Этайа, положив на колени чернолаковую ситру,[9] смотрела на светлорожденного искрящимися глазами, и Эрд понимал ее молчание лучше, чем собственные мысли.
* * *
Пламя полуденного солнца разбивалось о глянцевые листья деревьев. Два парда, низко опустив головы, отчего шерсть на их загривках вздыбилась пыльной щеткой, неторопливо бежали по шероховатым шестиугольным плитам. Всадники мерно покачивались в высоких седлах под монотонный скрип седельных пружин. Зной опустошил улицы Фаранга. Рубашка Эрда намокла от пота. Он с завистью поглядывал на Нила, на котором не было ничего, кроме набедренной повязки и сапог для верховой езды. Ни одной капли пота не выступило на коже гиганта, все такой же бледной, несмотря на свирепость прямых солнечных лучей. Причудлива воля богов: удивительней магхара спутник светлорожденного Эрда. И страшнее магхара – если стоять против него с обнаженным мечом.
Всадники въехали в ворота, и прохлада парка укрыла их.
Три молодых длинноногих пса выскочили на аллею и, вихляя костлявыми задами, запрыгали впереди. Парды недовольно зарычали.
На этот раз Шинон не встретил гостей лично, а прислал домоправителя, долговязого тонколицего конгая с морщинами на лбу и разводами смытого потом грима на осунувшемся лице.
«Должно быть, в это утро ты побегал немало!» – подумал светлорожденный.
Учтиво поклонившись, конгай проводил их на террасу второго этажа. Обменявшись приветствиями с хозяином, гости расположились в высоких креслах, обитых черным холодным шелком. Две молоденькие девушки-прислужницы подали гостям фрукты: виноград, маленькие сладкие бананы, красно-зеленые манго, гладкие, почти фиолетовые, конгские персики.
– Рад вновь встретиться с тобой, светлорожденный Эрд! – жизнерадостно произнес хозяин.
– Как и я, достойный Шинон!
– Слышал, ты потерял слугу?
– Друга.
– Пусть так! – согласился Начальник Гавани.
Он взял круглую чашу с двуцветным лаковым рисунком, налил в нее сваренного с корицей холодного кофе, добавил подслащенного лимонного сока, сделал глоток.
– Я могу помочь тебе.
– Был бы признателен, – спокойно ответил светлорожденный.
– Он – в храме Быкоглавого! – без всякой интонации произнес Шинон. И откинулся на спинку кресла, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Да? – вежливо удивился светлорожденный. – И что же он делает там?
– Полагаю, подметает полы. Или задает корм быкам.
– Не думаю, что это так, – столь же вежливо возразил Эрд. – Это работа мелкого служки, а не воина.
– Напротив, это очень разумно с его стороны! – сказал Шинон, продолжая наслаждаться ситуацией. – Прошлой ночью у дома одного из достойных граждан Фаранга был убит человек.
– Рад, что такое событие – редкость в Конге! – отреагировал северянин.
– Не просто человек, – продолжал конгай, не обратив внимания на реплику, – а доверенный чиновник очень влиятельного в городе лица. И мне известно, кто убил его.
– Кто же? – поинтересовался Эрд.
Начальник Гавани покосился на Нила, с безмятежным видом развалившегося в кресле, и решил, что если Эрд доверяет этой горе мускулов, то и у конгая нет оснований сомневаться в огромном воине.
– Прости, светлейший, мою прямоту – тебе это известно не хуже, чем мне, – сказал он.
– Достойный Шинон так полагает?
Начальник Гавани поднялся. Вежливая улыбка на загорелом лице, серые веселые глаза сощурены:
– Светлейший, мои люди следили за этим домом!
