SQUAD. Час Пса - страница 7

 И тут нежданно-негаданно свалилось на голову провинциальное наследство.

 *                  *                  *

 У первого подъезда дома 38 по Наречной улице с раннего утра уже восседали на лавке бабушки.

– А-а-а, так это вы?!.. – Оживилась одна из них, завидев Гошу.

 Что оставалось делать? Лишь соглашаться.

– Ну, я.

– Племянник Авксентия Мироныча, так? – на всякий случай уточнила вторая бабуля. – Он о вас рассказывал.

– Д-а-а? Правда?

– Тонкий был человек, – едва ли не хором заговорили соседки. – О здоровье всегда справлялся, о погоде умел разговаривать, о сборе грибов… За город один любил ездить… Жалко его. И собачку жалко. С нее все беды Мироныча и начались.

– Какая собачка? – удивился Гошка. – У него была собака?

– Еще какая! Умница, шельма! Он так ее и звал: Шелли. Ой, как баловал ее! И породы была редкостной: «шанхайский терьер».

– Да нет! – Поправила товарку соседка. – Он говорил, что она «апельсиновой китайской породы».

– Пекинес, что ли? Померанцевый пекинес? – Догадался Распоров.

– Вот-вот… Только убили ее.

– Как «убили»? Кто? Бандиты, браконьеры?

– Может, и бандиты. Последнее время у нас часто собак травят. Разбрасывают, ироды, приманку по кустам. Борются с бродячими собаками, а дохнут домашние песики. Шелли долго умирала. Не спасли её, не смогли. Ваш дядя переживал шибко. После этого и сдал здоровьем. Словно сглаз на него положили: сгорел, бедолага, как щепочка сухая. Прямо-таки среди бела дня иссох, болючий. На руках друзей и душу отдал.

– Друзей, говорите… А кто они, не знаете?

– Да кто ж их теперь найдет! Раньше Мироныч никого не принимал, а перед смертью начали люди к нему ходить. Город большой, народу тьма…

 Вот так история!

– И кто же у вас ядами балуется, собачек травит? – Особо не надеясь на ответ, воскликнул Гоша.

– Знать, есть кому, раз балуются, – обрезала первая бабуля, та, что начала разговор. И, поджав синие губы, встала со скамейки, показывая, что больше обсуждать им в Гошкином обществе нечего.

 Кабинет нотариуса прописался в бесцветном офисном здании, явно впопыхах переделанном из заброшенного заводского цеха или склада, а теперь от фундамента до крыши сдаваемом в аренду. В полутемном узком коридоре под потолком надоедливо пульсировала длинная лампа мертвецкого «дневного света». Гоша шёл по подмигивавшей ему кишке между закрытыми дверями, читал таблички с названиями организаций и глазам своим не верил. На одной двери было написано: «Троса». На другой – «Крема». А следом вообще – «Монсардовые крыши». Тут же – мудрёное объявление в западном вольно-гендерном стиле: «Мужская одежда. Всё для будущих мам». Еще дальше на зависть «Вкусвилл»: «Металл на любой вкус». Сразу за табличкой: «Асуан. Песок от производителя» располагался кабинет с выигрышным, почти заграничным, названием: «Фидес».

 Гоша толкнул дверь и оказался в длинной похожей на ученический пенал комнате:

– Позволите? Мне назначена встреча. Моя фамилия Распоров, я приехал по делам наследства, доставшегося мне от дяди.

– Ах, Георгий Владимирович, дорогой! Неужели? Как же мне приятно! – Возрадовался неожиданно громко толстенький человечек, утонувший в глубоком кресле на колёсиках. – Ну, конечно же, дядюшка ваш – Авксентий Миронович! Какая витиеватая судьба, скажите на милость! Эмиграция, Гулаг – будь он проклят! – и, наконец, наш славный Завейск на закате заслуженных, счастливых, медовых дней… Как приятно видеть вас, Георгий Владимирович, не поверите! И как же вы на дядю похожи, честное-благородное, – одно лицо! Ей Богу, удивительное сходство!