Я ущипнула себя — больно. Не сон? Как это вообще… возможно? Я погибла там, на этой горе, Лара стянула меня с обрыва? Я сама не удержалась? Как знать. Но если я умерла, почему оказалась здесь? А где должна? Куда после смерти попадают наши души? Есть ли у человека душа?
Обхватив себя руками за плечи, я вернулась к кровати, села, уставилась на свои ноги. Кожаные туфли ручной работы — я наклонилась и попыталась их рассмотреть. Похоже, что я и вправду богата, а платье для маскировки. И брошь, извозчик сказал про какую-то брошь.
Я ощупывала одежду — брошь должна быть на самом виду, но я не нашла ее и расстроенно выдохнула. Для меня ничего не значит эта побрякушка, и ее ценность измеряется только в деньгах, которые я за нее могу выручить. Я поискала в платье карманы, но кто бы еще их пришил.
На улице послышались голоса. Я сидела, не двигаясь, но за окном было темно, и я осмелилась подняться, подойти и выглянуть. Два мужика, по виду действительно крестьяне, негромко спорили и тянули друг у друга мешок, но разговор у них шел, судя по всему, деловой. С ножом никто не кидался, свободными руками мужики отчаянно жестикулировали, потом один из них сдался и, вытащив что-то из кармана, протянул второму мужику. Они мирно разошлись в разные стороны: один — с мешком, второй — с платой.
Может, ночью было спокойно, или же то, что опасно, происходит не здесь, подумала я. Извозчика не было. Я походила по комнате, подумав, подошла к столу, на котором было что-то накрыто грязной салфеткой, и обнаружила ломоть хлеба и кружку с чем-то кисло пахнущим. Хлеб я отломила и съела, кружку не тронула. По столу пробежал таракан, но мне было недосуг возмущаться нечистоплотностью спасшего меня человека.
Мог он меня не спасать, а отправиться за кем-то, кому я по какой-то причине нужна? Раздался звон стекла, послышались вопли и звуки драки, по подбадривающим крикам я догадалась, что месиво идет среди своих…
В одном извозчик прав: мне не следует выходить на улицу. В таком виде, в этом платье, которое путается у меня под ногами, я никуда не убегу. Я не просто добыча, но еще и источник денег, которых у меня пусть и нет, но это мне не поможет.
Время текло непонятно. Не было часов, и то мне казалось, что я сижу бесконечно долго, то что извозчик только что ушел. Зачем он спас меня, что ему было нужно? По доброте душевной или у него была другая причина? Ведь ту же брошь он мог забрать, а меня бросить.
Проехала телега со скрипучим колесом. Я снова подобралась к окну, следя за тенями. Крестьяне вычищали город где-то на другом его конце, и ни единого огонька так и не мелькнуло за плотно закрытыми ставнями вторых этажей домов напротив. Эта улица уже разорена и сюда не вернутся?
Я осматривалась. Полати, стол, свечка, интересно, что нет ничего, говорящего о религии, или я просто не вижу, не замечаю. Я протянула руку к давно потухшей свече, хотя понятия не имела, как зажечь ее и стоит ли, и в этот момент грохнула дверь, заржала испуганно лошадь и раздались уверенные голоса.
— Это конюшня Хромого Жака. Осторожней тут, Жак тот еще жучара. Где он сам?
Громыхание сапог заставило меня замереть. Кто-то остановился напротив двери комнатки, где была я.
— Эй, Марсель, помоги-ка мне выкатить эту телегу!
— Может, возьмем лошадей?
— Хорошо бы, но они у него блажные. Не справимся. Рико, посмотри-ка, где Жак? Спит, небось, старый пьяница!
