Сражение Цветов. Продолжение - страница 13




Х Х Х


Остановись, память, сделай пропуск, пробел в череде событий – ну зачем тебе нужно все помнить? – я не хочу вспоминать, не хочу, не хочу… Вычеркни, сотри в своей записи и моей жизни тот вечер! Уничтожь в моей голове саму ту ткань, которой надлежит это помнить, я не хочу это помнить, не хочу…

Но я помню… почему, как при замедленной съемке?… переворачивается сковорода с картошкой и по дереву пола расползается масляное пятно – все огромней, огромней… молоко, которое только что я поставила на плиту греться, опрокидывается мне на голову и стекает с волос на одежду… струи теплого молока… из кухни, куда я забилась, меня тащат в зал, я упираюсь, я не хочу, там люди в окнах… телефон поднимается высоко-высоко – этот мужчина такой высокий… он – Хулио?… – и медленно… почему как при замедленной съемке?.. опускается телефон мне на голову, тупая боль, гул, я лежу на полу…

– Достаточно! Хватит! Мы видели, инженер, – голоса за окном.


Х Х Х


Была глухая ночь, когда Хулио вернулся.

– Забирай вещи, и уходи! – сказала я.

– Это ты МНЕ говоришь?

Хулио вытолкал меня за дверь.

Тихо – не дай бог ребенок проснется! – я скреблась в дверь:

–Хулио! Пусти!

Он открыл дверь, взглянув ему в лицо – оно попало в свет фонаря – вновь я увидела слившиеся со зрачками белки и вырывающееся не только из зрачков, но со всей поверхности глаз пламя, и я отпрянула от двери.

Хулио тянул меня за руку в дом.

– Нет! Нет! – я вырывалась.

Босые ноги, ночная рубашка… – такой я прибежала в дом сеньоры Далии.

Ночи в Риобамбе темные и холодные.


Х Х Х


Я проклята.


Х Х Х


Старшие дети сеньоры Далии были моего возраста, но дружила я с их мамой, полной, подвижной, веселой женщиной лет сорока. У нее были умные глаза и крашеные в седину – белые-белые – редкие короткие волосы. Обращалась ко всем она очень ласково: моя дорогая, моя любовь, моя доченька, моя жизнь… что, впрочем, ничего не означало.

– Что случилось, моя дорогая? – спросила она меня и принесла плед.

– Сеньора Далия… – я всхлипнула.

Она просила звать себя просто Далией, но я никак не могла решиться назвать женщину вдвое старше меня просто по имени, отчества у нее, разумеется, не было, и я никогда не опускала «сеньора», хотя при близости отношений это звучало странно и привносило оттенок «госпожа».

– Сеньора Далия…

Мне было трудно рассказать, что случилось.

Она усадила меня в машину.

– Сеньор! – сказала открывшему дверь Хулио сеньора Далия. – Моя подруга – женщина тонкого душевного устройства, изысканного воспитания и не привыкла к мужланскому обращению!

Хулио был смущен ее появлением. По крайней мере, бить меня в ее присутствии он не мог.

–Простите, сеньора, – сказал он вежливо – это наши проблемы, и мы разберемся сами.

–Уходи, дерьмо, подонок, мерзавец! – потребовала на русском женщина тонкого душевного устройства.

– Прости! – попросил на русском Хулио. – Я ничего не помню! Расскажите мне, что случилось? – попросил он на испанском. – Кажется, я выпил…

Белки его были светлы.

– Уходи! – сказала я, но уже не так твердо.

– Сеньора, я прошу прощения, разрешите мне поговорить с Кирой без вашего присутствия! – обратился Хулио к сеньоре Далии.

– Я могу быть уверена в безопасности моей подруги? – поинтересовалась сеньора Далия и ушла. Урчание ее машины стихло.

Стоит ли говорить – я простила. Каково бы ни было потрясение – избиение, открытие ужасного порока… – женщина не способна разлюбить в один день или два.