Как бы то ни было, она оказалась сильной, она не кричала, не кричала вслед и не осыпала проклятиями. Нет, ничего такого он от неё не услышал. Она молчала, не уронив своего достоинства. Она молчала. Самое смертельное и ужасное оружие—это молчание. Она смирилась и стала жить дальше.
Костя стал сгребать всё, что вывалил на пол, назад в сумку. Закончив, он протянул её Боре, а тот снова сунул её за пазуху.
Они быстро спустились по лестнице и вышли наружу. На улице по-прежнему никого не было. Они посмотрели друг на друга и пошли в сторону проспекта. Почти ни о чём не разговаривали, каждый надеялся, что их не остановит случайный мент, шагающий домой со смены или просто патрулирующий район. Нет. К счастью, этого не произошло.
Костя с Борисом вышли на проспект и, свернув, оказались на Орской. Они шли быстро с одним лишь желанием скорее избавиться от сумки. Пройдя метров пятьсот, Костя остановился и посмотрел по сторонам.
–Ты чего?—спросил Боря.
–За забор кинь,—сказал Костя.
Вдоль дороги шёл каменный белый забор, который тянулся до конца улицы. Боря тоже оглянулся по сторонам и, вытащив сумку из-за пазухи, размахнулся и швырнул её за забор.
–Домой пойдём?—спросил он, посмотрев на Костю, который молча стоял и о чём-то думал.
–Да, домой,—ответил Костя и зашагал в сторону проспекта. Они не разговаривали по дороге. Каждый понимал происходящее
по-своему. Поэтому и молчали. Говорить о случившемся никто не хотел, да и необходимости не было. Тяжесть бремени совершённого им поступка не даст им спокойно спать, во всяком случае, они не скоро об этом забудут.
Проспект был пуст, и машин на улице становилось всё меньше. Они шли, кутаясь в свои куртки, пряча руки в карманы от холода, вытаскивая их только для того, чтобы взять закуренную сигарету и стряхнуть пепел. Мороз пробирал до костей, лишая возможности соображать. До дома было далеко, и в немом молчании чувствовалось напряжение.
Поднявшись на четвёртый этаж своего подъезда, Костя пожелал Боре спокойной ночи, пожал ему руку и пошёл домой на пятый.
Всё было как-то не так, и на душе было погано, несмотря на их частые такие похождения. Девушка. Ольга. Он открыл дверь и зашёл в квартиру, включил свет, разувшись, прошёл в зал. Лёг на кровать одетым и просто лежал, глядя в потолок. У него не было желаний, у него не было целей, он ни к чему не стремился. Он просто жил. Жизнь его была скудна и не отличалась интересными мгновениями.
Девушка. Та, что осталась там лежать. Он часто будет думать о ней. О том, что сделал. В надежде снова встретить её, но при других обстоятельствах. Для чего? Сказать простую фразу, чтобы облегчить свои страдания? Наверное. Или хотя бы просто поговорить. Быть может, когда-нибудь их дороги снова пересекутся в молчаливом разговоре у стола. Он уснул спустя двадцать семь минут. Всё это время он вспоминал её. Наверное, он жалел себя. Ему было стыдно. Ему будет трудно с этим жить. Больше всего на свете в будущем он станет хотеть туда вернуться. Изменить то, что совершил, а если не сможет, то хотя бы сказать то самое слово, которое, возможно, ничего не изменит. Но он не забудет случившегося. Пусть изредка, но станет вспоминать о ней. Станет вспоминать её голос и то, как она осталась лежать там, в сугробе. Это вонзится ему в память—её молчание и запах волос, который он будет так старательно пытаться забыть всю свою жизнь, начиная с того самого момента, который растянется на долгие годы.
