– Это как так?
– Да вы не перебивайте… – огрызнулся я и тут же смутился, но священник не отреагировал, продолжал смотреть на меня добрым открытым взглядом. – Там с атомными электростанциями беда. Реакторы вроде как автоматика заглушила, а старые, отработавшие своё стержни в бассейнах хранятся. Я, конечно, не инженер, но, как я понял, там что-то с системой охлаждения не так, и всё это дерьмо уже кипеть начало. Ладно бы случай был единичным, мы бы ещё как-то смогли на это повлиять, но такое по всему миру происходит. Неизвестно, когда и где первый взрыв случится. В общем, Баал пообещал эту проблему решить, если я границы открою… Ну, вы поняли.
– М-да, вопрос и в правду серьёзный. Так чего ты с ним ко мне пришёл, его следует на совет вынести.
– Да там эти… рязанские. Валерич их по всему кремлю с экскурсией таскает. И чего он перед ними расшаркивается?
– Так знамо чего, – улыбнулся отец Владимир. – Они камни на обмен привезли, торговать, стало быть, собираются.
– О как? – удивлённо уставился на собеседника я. – И много привезли?
– Выходит, достаточно, раз Сашка перед ними распинается.
– Как бы нам эта торговля боком не вышла, он им всю нашу оборону засветил. Придётся завтра всё по новой планировать.
– Мелочи это, – отмахнулся священник. – А камни те могут реальные жизни спасти.
– Это да, – вздохнул я. – Так что мне делать-то?
– Обожди пока, никому про это не рассказывай. Я вечером с матушкой поговорю, авось, решение какое найдётся. Передадим информацию предкам, глядишь, чего и подскажут.
– Не верю я в них. Точнее, в то, что они делать что-то станут. Опять отфутболят, сошлются на законы о невмешательстве, и будем мы сами всё дерьмо расхлёбывать. Я до Исая второй день достучаться не могу.
– Правила не просто так придумали, и ты не хуже меня это знаешь, иначе на Валерича бы не злился.
– Это другое…
– Нет, Серёж, то же самое. Просто там тебя это не касается, оттого и другим кажется.
– Я ещё это… друга старого встретил, – замялся я. – Точнее, он сам ко мне пришёл. Мы как раз на делянке, периметр держали.
– Ты спрашивай, что хотел.
– Да сложно там всё, – вздохнул я и отвёл взгляд, – Он из парней моих… Мы ведь с ними огонь и воду, понимаете? Почти пятьдесят боевых выходов, а в тот раз… Нас свои же атаковали. Можно сказать, в спину ударили. Шанс у нас связистом в отряде был. В общем, все полегли, я один остался. А генерал тот в лицо мне смеялся, сука… Надо было этого мудака завалить.
– Шанс?
– Да, позывной такой. Он, представляете, очень шансон французский любил. Сам мог карандаш свежей купюрой перерубить, настолько резкий, а вот музыку странную слушал. Говорил: успокаивает. Его пацаны ещё во время срочки «Шансоном» прозвали. А мы вот сократили.
– Это он к тебе приходил?
– Угу, – кивнул я. – Его просто знать нужно… Он ведь всегда на позитиве, а как песенки свои на французском перепевал, мы всем отрядом со смеху валялись. Картавит, мимо нот ещё… Он же зла никому не делал, жил по совести.
– Стало быть, хороший человек.
– Да вот и я о чём! Так какого хуя он с ними, а? Почему его к черноглазым отправили? За то, что он воином был, как я? Людей защищал, мразь всякую из мира удалял? За это?! Предки, хуетки… Где они были, когда его душу черти в ад тянули? Почему не заступились за воина?
– Выходит, где-то он всё же через совесть переступил, – вздохнул священник. – Что-то ему покоя не давало.
