На барахолке тараторила возможному покупателю:
– Заберите поскорее у меня этот бюстик гипсовый. Мне уже все мозги проели этой легендой, что моя прабабка бриллиантовую брошь сюда замуровала. Не верю в чудеса совершенно. Но из-за легенды цена подороже. Вдруг вы искатель сокровищ и кокните бюстик? Вдруг там брошь? Не вздумайте только здесь колоть, а то или сами расстроитесь, или меня расстроите, если брошь обнаружится. Но не верю в это… Покупаете? Ну, гора с плеч!..
И, подождав ухода покупателя, обернулась к мужику, сидящему неподалёку:
– Чудесно работает!.. Давай десятый бюстик.
Он был высококвалифицированным обидчиком, этот Сорин. Умел обидеть и словом, и делом.
Вот только очень возмущался, когда кто-нибудь обижал его самого. Сорин считал, что при этом покушались на его мастерство обиды. Или подражали его мастерству – или, что было ещё возмутительнее, придумывали что-то своё, противоречащее всякому искусству обижания.
А когда один наглый мудрец сказал ему с едва заметной издевательской улыбкой: «Эх, не умеешь ты человека по-настоящему обидеть», – Сорин так оскорбился, что потерял дар речи. И решительно забросил практику обижания.
Так и утратил – без практики – свою высокую квалификацию.
Трамба был о-о-очень большим и тяжёлым. И любил выполнять самую весомую работу: лечь на что-нибудь мягкое, но взъерошенное, и полежать на нём как следует.
Взъерошенное становилось – как миленькое – компактным и приглаженным. Особенно если Трамба засыпал на нём (в качестве рабочего перерыва).
Любил Трамба свою основательную работу!..
Между прочим, отсюда и возникло слово «трамбовать».
Бабáхов был мастером спорта по боксу, но по призванию визажистом. Он терпеливо работал над лицом соперника на ринге, хотя раздражался, если тот мешал. Иногда и в нокаут посылал, завершая поединок.
Он признавал визаж, но не макияж, предпочитая естественные средства создания образа. И пользовался большим спросом на киностудиях. К нему посылали брутальных актёров, принятых на роли бандитов или боксёров, с указаниями, какие черты персонажа нужно подчеркнуть.
После спарринг-поединка и быстрого подлечивания актёра допускали к съёмкам с обязательством сохранять лицо.
Режиссёры были очень довольны работой Бабахова. Актёры утешались гонораром.
Сам Бабахов радовался щедрой оплате и своему имени в титрах.
Работал издавна в одной крупной организации легендарный бухгалтер по прозвищу Кащей Бессметный. Никто, кроме кадровика, даже не знал его настоящих имени-фамилии.
Прозвали его так потому, что умел он вполне законно выйти за рамки любой сметы. Вопрос был только в том, насколько он её превысит. В этом «насколько» и была сила Кащея.
Почему-то никто не мог к нему придраться и никак за это наказать.
Как же все удивились, когда какому-то Ивану-дураку из проверочной конторы удалось против Кащея дело возбудить!..
Он взяток не брал, Иван-дурак, и не знал к тому же, что Кащей ещё и бессмертный.
Молодой следователь Вéрлов обладал особым взглядом – так сверлящим подозреваемого, что тот долго не выдерживал: во всём признавался!..
Он был на очень хорошем счету, следователь Верлов. Ведь благодаря ему раскрываемость преступлений в отделе была высочайшей.
Хотя, с другой стороны, под его взглядом признавались и те, кто ни чём не был виноват. Но надо же ещё суметь отличить чистосердечное признание от самооговора…
